Читать книгу "Семейное дело - Рекс Стаут"

– Молоко для желудка, а виски для нервов, – объяснил я. – Сколько на этот раз?

– Тридцать тысяч за Вульфа и столько же за вас. Коггин очень настаивал на пятидесяти тысячах; по его словам, вы замешаны в убийстве и отказываетесь отвечать на вопросы. Уверял, что против вас будет выдвинуто новое обвинение: сговор с целью помешать правосудию. То была ошибка с его стороны, и судья Карп напомнил ему о недопустимости выступать в суде с угрозами.

– А где Вульф?

– Дома. Отвез его час назад. Мне нужно в точности знать ситуацию.

– Она простая. Совершено три убийства, и мы отказываемся отвечать на любые вопросы.

– Черт возьми, это мне известно. Но не больше. Никогда прежде не видел Вульфа таким не похожим на себя. Он фактически отказывается отвечать даже на мои вопросы. Надеюсь, что вы расскажете мне, в чем дело. Само собой, конфиденциально. Ведь я ваш адвокат.

Официант принес наши напитки. Отхлебнув молока, я затем перешел на виски и сделал подряд три больших глотка.

– Готов сообщить вам все, известное мне, – заявил я. – На это потребуется полтора часа. Но я не в состоянии объяснить вам, почему мы забились в нору… Сам не ведаю. Вульф отказывается отвечать и на мои вопросы. Мы можем передать полиции и окружному прокурору практически все, чем располагаем, и все-таки продолжать наше расследование. Как вам известно, этот фокус мы проделывали уже тысячи раз. Но он уперся; он как-то сказал Роуману Вилару… Между прочим, вы знаете, кто он?

– Да. Вульф посвятил меня хоть в это.

– Так вот, Вульф сказал ему, что ищет удовлетворения своему самолюбию. Подумать только! Ему придется заплатить за удовольствие нашими лицензиями. Конечно…

– Действие ваших лицензий временно приостановлено.

– Если мы окажемся за решеткой, они нам не понадобятся. Где Сол, Фред и Орри?

– В данный момент они в тюрьме. Вызволю их под залог завтра. Судья Карп обещал провести заседание и решить этот вопрос. Вы в самом деле не знаете, почему Вульф забаррикадировался?

– Нет, не знаю. Вы мой адвокат?

– Да, конечно.

– Тогда я могу сообщить вам некоторые факты в конфиденциальном порядке. У вас есть час времени?

– Нет, но тем не менее давайте выкладывайте.

Я снова отхлебнул молока, потом виски.

– Сперва, однако, один вопрос. Рассказывая вам все начистоту, я невольно буду говорить вам также о вещах, о которых ваш другой клиент предпочитает умалчивать. Не возникает ли здесь конфликт интересов? Быть может, мне следует взять другого адвоката?

– Нет нужды, если, конечно, вы не хотите найти более компетентного правоведа. Вульфу известно, что я представляю и ваши интересы. Вы можете сообщить мне все, что пожелаете. Раз он не возражает против возможного конфликта интересов, то дело за вами. Разумеется, если вы настаиваете на другом адвокате…

– Отнюдь. Спасибо. Вы для меня самый лучший защитник. Подумать только, какое совпадение! Вульфу оно придется по вкусу. В Вашингтоне судят пять человек – Халдемана, Эрлихмана, Митчелла, Мардиана и Паркинсона, – обвиняемых в сговоре с целью помешать правосудию. И здесь у нас пятерым – Вульфу, Гудвину, Пензеру, Даркину и Кэтеру – предъявлено аналогичное обвинение. Быть может, именно к этому стремился Вульф. И я чрезвычайно рад, что являюсь одним из участников спектакля. Ну, а теперь мои конфиденциальные сведения.

Попеременно пригубливая то молоко, то виски, я начал поверять своему адвокату известные мне факты.

Через полтора часа, в пять минут девятого вечера, Паркер высадил меня на углу Тридцать пятой улицы и Восьмой авеню. Мне хотелось немного размять ноги, пройдя квартал с половиной. Паркер теперь располагал кучей сведений, но он не мог посоветовать, как их использовать, поскольку пока я намеревался держать их в секрете. Десять против одного, что он с радостью бы рекомендовал мне выложить все полиции, но не посмел из-за Вульфа. С моей точки зрения, это чертовски походило на конфликт интересов, но я давно научился не вступать с адвокатами в схоластические споры. Они все равно заранее исходят из того, что вы – недоросль и ничего не понимаете в юриспруденции. Но прежде чем я выбрался из автомашины, мы все-таки пожали друг другу руки.

Входная дверь старого аристократического особняка была заперта на засов, и мне пришлось вызывать звонком Фрица. Я вовсе не собираюсь надоедать читателю, повторяя одно и то же, но Фриц и вправду зажал нос, когда я в передней снимал пальто. У великолепного повара должно быть тонкое обоняние.

– Мне не нужно ничего говорить, – заявил он. – Наконец-то, слава Богу, ты дома. Но выглядишь ты ужасно.

– А чувствую себя еще хуже, – ответил я, держа пальто в руках. – Эта вещь пойдет в чистку, как, впрочем, и я. Через два часа я сойду вниз и опустошу холодильник и все полки, и ты сможешь начать сызнова пополнять запасы. Шеф сейчас в столовой?

– Нет, у себя. Я отнес ему простой омлет из пяти яиц, поджаренные ломтики хлеба и кофе. Но прежде он попросил натереть ему спину специальной мазью. Газеты пишут: вы все находитесь в тюрьме. Может быть, ты расскажешь мне хоть что-нибудь? Вульф молчит.

– Видишь ли, Фриц. Мне известны двести тысяч фактов, которые ты не знаешь, но относительно самой важной детали – что произойдет в ближайшее время – я в таком же положении, как и ты. А теперь скажи мне. Ты изучил Вульфа не хуже меня, быть может, даже лучше. Как по-французски будет «помешанный», «сумасшедший», «свихнувшийся»?

– Fou, insense.

– Мне нравится fou. Так вот, он сейчас fou.

– Трудно поверить. Он смотрел мне прямо в глаза.

– О'кей, подожди немного – и ты убедишься. Окажи мне услугу. Позвони ему по домашнему телефону и сообщи о моем возвращении.

– Но ты ведь сам через несколько минут увидишься с ним, а он увидит тебя.

– Нет, не увидит. Я пока еще не fou. Лицезреть меня ты будешь через два часа.

И я направился к лестнице, ведущей наверх.

Глава 13

Можно было предположить – во всяком случае, так думал я, – что кампанию средств массовой информации, нацеленную на то, чтобы довести нашу историю до сведения американской публики, возглавит «Газетт». Ее никто не мог переплюнуть в выразительности описания любого товара и любого события. Кроме того, мы с Лоном Коэном выработали привычку регулярно обмениваться информацией. Но, вопреки ожиданиям, наибольшую активность проявили Билл Уэнгерт из «Таймс» и Арт Холлис из редакции новостей Си-би-эс. Когда ужин в ресторане «Рустерман» сделался достоянием гласности – никто в точности не мог сказать, каким образом, – и убийство Харви Г. Бассетта, президента фирмы «Нэтэлек», оказалось увязанным с двумя другими убийствами – опять не известно, с какой стати, – руководство «Таймс», вероятно, здорово навалилось на Уэнгерта. А Холлис, как последний осел, уговорил хозяев Си-би-эс направить в дом к Ниро Вульфу съемочную группу для 26-минутного интервью, не удосужившись предварительно согласовать этот вопрос с нами. И в течение нескольких дней мне пришлось большую часть времени уделять проблемам связи с общественностью. Опуская дальнейшие подробности, могу лишь заметить: убеждать «Таймс» в том, что не всякая информация, в которой фигурирует ваша фамилия, подходит для печати, – напрасный труд.