Читать книгу "Дама червей - Хизер Грэм"

Не размыкая объятий, они перекатились с одной стороны кровати на другую. Фуфайка сбилась у Рины на талии. Кил обхватил ее за ягодицы и еще теснее прижал к себе, наслаждаясь их тугой округлостью, нежным шелком кожи.

Он резко прервал поцелуй и приподнял ее над собой. В его темных глазах полыхал голубой огонь. Словно устыдившись своих чувств, Рина поспешно опустила ресницы и попыталась было уткнуться ему в плечо, но Кил ей не позволил.

— Сними фуфайку, — хрипло сказал он. Рина заколебалась. Наверное, можно было все это сделать как-то поделикатнее, но он явно хотел, чтобы она сама пошла ему навстречу. Нервы у него были натянуты, как струна, кровь бежала по жилам, как бурный поток, желание сделалось мукой, но мукой сладкой. Рина сидела у него на животе, и мягкое прикосновение ее бедер делалось все более невыносимым. Ему неудержимо захотелось бросить ее на спину и взять, не слушая никаких возражений. Тогда, наконец, произойдет взрыв, но Килу хотелось чего-то большего, чем обладание ею. Ему хотелось удержать ее. Хотелось, чтобы ее притягивало к нему не только желание.

— Рина, — прошептал он, пробегая пальцами по ее губам, бровям, поглаживая щеки, — ну же, ну.

Она опустила руки и медленно, через голову стянула фуфайку. Глаза их встретились.

Кил потянулся к ней и нежно прикоснулся к соскам, затем накрыл ладонями полные груди. Откликаясь на ласку, они округлились, Рина глубоко вздохнула, закрыла глаза и прижалась к нему. Но он не хотел торопиться пожирал ее глазами и по-прежнему поглаживал грудь подушечками пальцев.

— Ну посмотри же на меня, — хрипло сказал он, и она послушно вскинула густые ресницы, позволяя ему проникнуть на самую глубину своих изумрудных глаз. Удивительная женщина. Волны эбеново-черных волос сбегают вниз по спине. Вот сидит она, высокая и горделивая, лицо словно выточено из мрамора, шея длинная и изящная, плечи прямые и узкие, ключица обрывается углублением, к которому мужчину так и тянет прикоснуться. И эти груди — тугие, полные, груди зрелой женщины с темно-розовыми сосками — прекрасные холмики, возвышающиеся на гладкой поверхности, подчеркивающие узкую талию…

— Кил… — вдруг взмолилась она, и, услышав свое имя, он рассмеялся и снова запустил ладони ей в волосы, прижал ее голову к своей груди и принялся покрывать все лицо легкими поцелуями. Затем прижался губами к шее и провел по ней кончиком языка, утопив его в ямочке, где сходятся ключицы. Остановился ненадолго и двинулся дальше, благоговейно положив голову в ложбинку между грудями.

Вновь обхватив ее за ягодицы. Кил легонько покусывал ее грудь, а захватив губами сосок, почувствовал, как по всему ее телу пробежала дрожь. Он услышал сдавленный стон, вырвавшийся откуда-то из самой глубины горла. Она вцепилась ему в спину, и он тоже задрожал всем телом.

— Вот так? — глухо спросил Кил, покрывая влажными поцелуями левую грудь. Он оторвался, поднял голову, посмотрел прямо в широко раскрытые и немигающие глаза Рины.

— Да, — чуть слышно прошептала она. Кил вновь опустил глаза на ее груди.

— Ты — само совершенство, — нежно выговорил он и принялся покрывать поцелуями ее тело.

— Да ничего подобного, — слабо откликнулась Рина. — Ради Бога, забудь про совершенство.

— Для меня ты совершенство. Я даже и не ожидал такого.

Рина вздрогнула, но не пыталась сопротивляться, когда губы его скользнули вниз и язык прижался к нежной кожице ее лона.

— Ты — словно мед, и море, и солнце, и ветер, — прошептал он. — Рина…

Где-то внизу живота, у самых бедер, отпечаталась почти невидимая светлая полоска. Почувствовав, что язык его коснулся этого места, Рина резко дернулась.

— Вот видишь, говорила же я тебе про совершенство, — выдохнула она.

Кил готов был убить себя. Полоска — маленький шрам. Свидетельство того, что Рина была матерью. Напоминание о детях, которых она потеряла.

Теперь она отдаляется от него — в глубь своего сердца. в свое потаенное «я», сожалеет, что открылась ему, а может, и боится. Женщина помоложе, женщина, которая никогда не рожала, не носит такого клейма.

Но отступить Кил не мог, особенно сейчас, когда их будущее еще так хрупко и неопределенно. Особенно сейчас, когда кровь у него кипит, как раскаленная лава, заставляя все тело содрогаться.

— Кил! — выдохнула Рина и изо всех сил ухватила его за волосы. Не обращая внимания на боль, он приподнял ее, вновь нарочно прижался губами к светлой полоске, не позволив вымолвить и слова, скользнул пальцами по бедрам к коленям и, не дав Рине стиснуть ноги, резким, мгновенным движением развел их в стороны, а потом поднял голову и хрипло заговорил;

— Не уходи от меня, дорогая, не оставляй. Никогда. Все в тебе прекрасно. Даже шрам. Это часть тебя, точно так же, как годы и события, оставшиеся позади. Все хорошее и все плохое. Все, что с нами происходит, — это мы сами, и, если бы ты была другой, я не мог бы так тебя любить, так желать, как люблю и желаю.

Рина, не отрываясь, смотрела на него, но в уголках глаз закипали слезы. Губы, так прекрасно округлившиеся и повлажневшие от его поцелуев, дрожали.

— Может, лучше подождать… — начала она.

— Как бы не так! — взорвался Кил.

Он неожиданно вцепился ей в волосы, впился в губы — в яростном, но и жертвенном порыве. И снова она ощутила его ладонь у себя на талии, ищущие, ласковые, настойчивые пальцы на бедрах, на груди. И вот уже ее ждущее тело готово принять упоительную напряженность его тела.

Рина хотела его, и хотела, чтобы он хотел ее, и хотела казаться ему совершенной.

Но ей было страшно оттого, что она уже не пыталась оглянуться назад, на прошлое. Она целиком поглощена настоящим, а настоящее — это Кил. Когда он прикасается к ней, целует, ласкает, все остальное уходит в туман.

Кил оторвался от нее и требовательно взглянул прямо в глаза. Он немного отодвинулся, провел пальцами по бедру, дошел до верха, притронулся к тайному, задержался там, заставив ее вскрикнуть, и резко притянул к себе. На мгновение Рине сделалось страшно. Она так беззащитна перед ним, перед его стройным мускулистым телом, крепкими бедрами, длинными ногами.

Но страх тут же прошел. Да, она перед ним беззащитна, он ею обладает, но ведь и наполняет желанием, соками самой жизни. Он сильный, он мужественный, его близость разжигает внутри огонь, всепожирающее пламя. Ей приносится в дар все, в чем она нуждается. Все в ней, что так сильно его жаждало, теперь нашло свое удовлетворение. И, откликаясь на ласки его опытных рук, она может вознаградить это даяние своим. Она может изогнуться всем телом, встретить его с восторгом, сравняться с ним в страсти, вобрать в себя глубоко-глубоко. По мере того как желание охватывало их все сильнее и сильнее, она как безумная впивалась ему в губы, стискивала руки на спине, ощущая, как напрягается под пальцами все его тугое тело.

Языки пламени вздымались все выше, и вот уже не осталось ничего, кроме тепла его кожи, прерывистого дыхания, полыхающего огнем тела и той силы, что шевелилась внутри нее. Любовное объятие было прекрасно и почти невыносимо. Рину подхватило и понесло куда-то, все дальше и дальше, сплетенные тела их двигались в едином ритме, губы искали губы, и вот она почувствовала, что он застыл на миг, а потом растворился в ней всем своим существом, задрожал, изошел немыслимым огнем, и этот взрыв породил ответный взрыв, и ее охватили фантастическая радость и гордость собою, всем своим женским естеством.