Читать книгу "Мы — можем! - Евгений Александрович Морозов"

за неделю выдержки на грунте фалы, антенны и некоторые элементы мачт успели обрасти свежей тиной, и  эти ярко-зеленые веночки вносили в картину элемент кладбищенской грусти. Стрелы плавучих кранов, склоненные над этими веночками, добавляли правдоподобия картине прощания с безвременно ушедшим товарищем. Но мы не собирались с ним прощаться, а совсем наоборот. Не теряя даром времени, водолазы заделали пробоины машинных отсеков. Мы перестропили АС на подъем. Якорные цепи у стопоров обрезали подводной электрокислородной резкой, через якорные клюзы пропустили мощные стропа и повесили их на главный подъем «Богатыря». На подъем кормовой оконечности поставили «адмиралтейца» и доблестный ПК 4/160. К вечеру 29 августа все было готово. Штаб операции собрался на мостике. Кранмейстеры засели в своих высоких гнездах. Остальные участники операции сосредоточились в местах, откуда при полном соблюдении правил техники безопасности было хорошо видно топы мачт объекта. Проверили обтяжку стропов. Я начал давать команды на увеличение нагрузки. Федор Иванович громким командирским голосом дублировал их, а динамики громкоговорящей связи усиливали. Сумерки сгущались над Невой. Напряжения от нагрузки на подъемах кранов непостижимым образом передавались людям. Как положено, нагрузку увеличивали плавно, поглядывая на стропа и прислушиваясь к трескам и скрипам. Мачты утопленника начали медленно выходить из воды.

Потом показалась рубка. Я напомнил командирам, что подъем следует остановить, как только главная палуба выйдет из воды, и пошел на водолазный бот готовиться к высадке.

Из помещений рубки еще бодро стекала вода, а мы уже прыгали на мокрую палубу «Комсомольца». Усиливающийся запах тухлой рыбы поплыл над Невой и ликерно-водочным заводом. Правила хорошего тона требовали, чтобы мы не замечали этого запаха. В ход пошли насосы, сначала погружные, потом мотопомпы.  Через основные и аварийные люки машинных отделений, через светлые люки и фальштрубу вывели водоотливные шланги, начали интенсивное осушение отсеков.

Мы работали уже на платформе отделения главных двигателей, когда из фальштрубы упал солидный сверток, ударив меня по загривку. Мы не поленились осмотреть это чудо. Оказалось, кто-то подвесил вялиться в теплом канале балычок сига. К сожалению, после недельного пребывания в теплой воде он не только слегка протух, но и основательно пропитался соляркой. С рассветом по левому борту АС поставили открытую баржу и пятитонный плавкран с грейфером. Кран черпал грейфером протухшую продукцию из трюма и высыпал ее в трюм баржи. Говорили, что испорченная рыба будет использоваться в качестве корма каким-то зверосовхозом. Сложность работы состояла в том, что разгрузку трюма приходилось вести параллельно с откачкой забортной воды из него. Вода было хорошо перемешана с размороженной рыбой и раскисшими картонными коробками. Клапана водоотливных насосов постоянно забивались этой адской смесью. В носовом МО обнаружилось большое поступление воды через носовую водонепроницаемую переборку в самом низу ее. Оказалось, что в этом месте догадливые механики пропустили через переборку трубопровод, не заморачиваясь на уплотнение прохода, а просто вырезав дыру, размерами превосходящую диаметр трубы сантиметров на семь. Заделать такое поступление под напором очень непросто. Только к вечеру удалось обеспечить осушение всех затопленных отсеков. Невезучий «Комсомолец Татарии» все же был заделан, осушен и поставлен на плав. Отдали стропа и отпустили плавкраны, участвовавшие в подъеме. Вся армада должна была проследовать в порт ночью, под разводку мостов.

Два мощных речных  буксира подали буксирные троса на объект. Головной работал на тягу, кормовой помогал управляться в мостах. По бортам поднятого судна были ошвартованы наш водолазный бот и военный ПЖК. Аварийные партии и насосы на АС были доверены моему бдительному оку. Ширина счала составила 21 м, но питерские речники в очередной раз показали свое высокое мастерство.

Была дана команда на проход мостов сверху вниз. Наш ордер пошел первым. На почтительном расстоянии за нами двигались остальные — огромное созвездие ходовых огней. В ночь на первое сентября, когда школьники еще корчились в учебных кошмарах, мы прошли центр Питера и благополучно привели «Комсомолец Татарии» в рыбный порт.

Где-то в конце восьмидесятых годов в Питере при БМП начал действовать тренажер по борьбе за живучесть, оборудованный на транспорте «Каменск», отслужившим свой век по прямому назначению. Начальство послало меня пройти курс на этом тренажере, чтобы потом я дал свои замечания по эффективности подготовки на нем. В программе имелся и курс по борьбе с водой. Я не хочу отрицать пользу таких тренажеров, особенно для начинающих моряков. Они необходимы. Но между обстановкой борьбы с водой на тренажере и фактической операцией такая же разница, как между артистом, изображающим героя, и настоящим героем.  При ярком свете люстр учебного отсека курсанты глушат пробоины и горловины, удобно расположенные на свободных поверхностях. Чистая вода температурой +28 градусов Цельсия брызжет из трещин и пробоин. В таких условиях работать — одно удовольствие. В жизни все гораздо тяжелей. Работа делается в темноте затопленных отсеков при слабеющем свете ручных фонарей. Вода, смешанная с маслом, соляркой и мазутом, бьет в лицо и заливает робу. Чаще всего она очень холодная, порой режет холодом, как ножом. Выйдя из нее победителями, моряки-спасатели вынуждены долго отмываться, согреваться и приходить в себя. Робу практически нужно выбрасывать. Вот с такой водой мы обычно имеем дело.

Медные трубы

Мы расправлялись с бедами

И счет вели победам,

И не считали правильным

Считать свои года...

Из юбилейной оды Виктору Морозову

Далеко не все трубы, о которых пойдет речь, были медными, но суть не в том. Даже у О’Генри в «Королях и капусте» есть обо всем, кроме капусты и королей. Такова литературная традиция, которой мы будем придерживаться. Тем более, что и в русской поговорке «медные трубы» понимаются не буквально.

Все морские профессии связаны с риском. Профессия морского спасателя связана с повышенным риском. Обстановка аварии, с которой моряки транспортных судов встречаются в исключительных случаях, иногда раз-два в жизни, для спасателей является обычной рабочей обстановкой.

Осенью 2006 года в результате хорошего подъема воды, сопровождавшегося штормовым ветром от веста, в Лахтинской гавани был оторван от причала несамоходный