Читать книгу "Сказки старого Вильнюса II - Макс Фрай"

Поэтому спрашиваю:

— Хотите кофе? Или лучше пива? Или чего-нибудь другого? С удовольствием вас угощу.

Не хочу, чтобы он ушел, так и не дорассказав про книжную лотерею.

— Спасибо, тогда лучше кофе, — улыбается старичок. — Если можно, капучино.

И, проводив официанта глазами, шепчет:

— А знаете, еще ни разу так не случалось — чтобы совершенно незнакомый человек вдруг захотел угостить меня кофе. Хотя в последнее время я очень часто захожу в кафе.

— Все когда-нибудь случается впервые, — говорю я, чтобы подбодрить его и сгладить неловкость. И зачем-то добавляю: — Я и сам прежде никого вот так не угощал. Это не в моем духе. Но очень не хотелось, чтобы вы вот прямо сейчас встали и ушли. Считайте, я просто купил дополнительную порцию вашего общества. Выгодная сделка.

— Спасибо. Это очень лестное для меня признание. Но я и сам не хотел уходить. Собирался сказать, что должен сперва дождаться внучку, обычно после подобных объяснений меня оставляют в покое. А в обмен на ваше великодушное угощение могу предложить один билет. Я их как раз по пять литов продаю.

Открываю рот, чтобы вежливо отказаться, но тут же прикусываю язык. На самом деле мне же интересно, что там, в этих билетах, написано. Пожалуй, не настолько, чтобы платить за любопытство пять литов. Но глупо было бы не взять его в обмен на кофе, который уже окончательно и бесповоротно заказан.

Спрашиваю:

— А почему именно по пять литов?

Пожимает плечами:

— Сам не знаю. Назначил цену почти наугад. Ясно было, что просто так раздавать Клотильдины тексты не стоит, люди редко ценят то, что досталось бесплатно. Я прикинул: десять литов — явно дорого, сам даже в лучшие времена не отдал бы столько невесть за что. Один — воля ваша, как-то несолидно. В каком-то смысле даже меньше чем ничего. Значит, пусть будет пять, это как раз средняя цена чашки кофе в приличном кафе, с такой суммой многие готовы расстаться, и в то же время она уже вполне ощутима для кошелька… Я вообще с самого начала пробирался на ощупь. С того момента, как понял, что нужно сделать.

— А что именно вы поняли?

— Единственное, что необходимо всякой книге, — это внимательные и заинтересованные читатели. В идеале как можно больше, но даже один — гораздо лучше, чем совсем никого. Собственно, именно об этом мне следовало позаботиться с самого начала, сразу после смерти Кло. Отпечатать рассказы на машинке, сделать побольше копий. Для начала просто дать почитать знакомым — почему нет? А потом… Ну, совать их прохожим на улице, положим, не метод: испугаются, не возьмут или сразу выбросят. Но, к примеру, оставлять папку с рассказами в кафе или кинотеатре — вполне достойный вариант. Может, кто-нибудь подберет и прочитает, просто из любопытства. Какой-никакой, а шанс. Впрочем, все это имело смысл делать раньше, до потопа, пока рассказы были целы. Сам дурак, сам погубил отличную возможность. И сам должен был найти выход.

— Дети мои, — говорю я, обнимая их за плечи, левой рукой Эмму, правой — Томаса. — Дети мои, вот вы слушаете меня и наверняка думаете: а чем все закончилось? А оно ничем не закончилось, потому что еще продолжается, и будет продолжаться всегда, и наши с вами маленькие личные истории вплетаются в эту большую, подобно ручьям, которые… Тьфу ты черт, ручьи, впадающие в полноводные реки, — банальность, граничащая с непристойностью, но что прикажете делать, дети мои, я смущен и растерян, имя свое едва помню, потому что…

На этом месте я прикусываю язык. Наверное, не следует говорить деревянным куклам, что они — деревянные куклы. Возможно, им будет неприятно это услышать. Хотя если бы ко мне пришел Создатель и обозвал меня, к примеру, драным мешком с обезьяньей требухой, я бы совершенно не огорчился, какая разница, что такое я, когда Он — здесь.

— Какая разница, что такое мы с вами, дети мои, — вдохновенно восклицаю я, обнимая теплые от солнца деревяшки.

Томас насмешливо хмурится, Эмма тихонько вздыхает, вежливо скрывая зевок.

Из рукописей Клотильды Забелене

Паренек в желтом фартуке ставит перед нами чашку капучино с корицей и щедрой порцией солнечных зайчиков, отразившихся от мелких блестящих сережек, полумесяцем обрамляющих его левое ухо. Стыдно в таком признаваться, но иногда я почти до слез завидую нынешней молодежи. Красивые, яркие, нарядные, волосы красят кто в зеленый, кто в оранжевый, серьги вешают дюжинами, в уши, брови, нос и вообще куда попало, творят с собой все, что взбредет в голову, а как надоест, переделывают без сожалений. Ужасно жалко, что у нас всего этого не было. А теперь уже поздно начинать, выглядеть это будет крайне нелепо. Все-таки выпендриваться — одно из самых больших удовольствий юности, взрослому человеку это искусство редко дается. Особенно если начинать с нуля.

— Меня осенило, когда я смотрел по телевизору какой-то старый фильм, — говорит мой старичок, придвигая к себе чашку. — Там был большой попугай, который доставал из шляпы шарманщика записки с предсказаниями. Сперва я почти всерьез задумался о подобном варианте, но быстро понял, что не решусь выставить себя на посмешище. А даже если бы решился, шарманка и попугай — тоже из области пустых мечтаний. Где я их возьму? Но сама идея выдавать разрозненные фрагменты текста за предсказания показалась мне плодотворной. Люди, даже образованные и не суеверные, к предсказаниям обычно относятся с повышенным вниманием и интересом. Потому что, скорее всего, конечно, чушь, а все-таки кто знает, как оно там на самом деле, правда?

— Наверное, — киваю я. — Думаю, так и есть. Так это у вас, получается, гадание такое? Не просто лотерея?

— На самом деле я сам толком не знаю, что у меня получилось. И всем говорю разное, — смущенно улыбается старичок. — По обстоятельствам, смотря какой человек. Кому-то обещаю предсказание судьбы, кому-то советую мысленно задать вопрос и получить ответ. А иногда говорю, что моя книжная лотерея — интерактивный литературный проект нового типа. Это я не сам придумал, один прохожий посоветовал, спасибо ему за это, очень удачная вышла формулировка, студенткам особенно нравится… Проще всего с художниками, им всегда можно посулить вдохновляющую игру случая и неожиданную новую тему для импровизации, от такого на моей памяти еще никто не отказывался. Жаль только, что деньги у них редко водятся. Впрочем, художнику или музыканту я могу почти задаром билет уступить, питаю к ним слабость… А некоторым людям я выкладываю все начистоту — вот как вам, например. Иногда хочется просто поговорить.

— Спасибо за доверие. Жаль только, что я небогат. С радостью скупил бы все билеты, чтобы прочитать побольше. И составить хоть какое-то представление о целом.

Старичок качает головой:

— Ну что вы. Мне чрезвычайно приятен ваш интерес, но я бы все равно не продал больше одного билета. Ни за какие деньги. Так нельзя.

— Но почему?