Читать книгу "Не кричи: «Волки!» - Фарли Моуэт"

не убивает ради забавы, в чем, пожалуй, и заключается его главное отличие от человека. Поймать и убить крупное животное ему нелегко. Случается, он охотится всю ночь напролет и пробегает около сотни километров, прежде чем добьется успеха (если вообще сумеет добиться). Это его дело, его жизнь, и стоит ему добыть достаточное количество мяса для себя самого и своей семьи, как он предпочитает остальное время посвятить отдыху, общению или играм.

О «кровожадности» волков слагают легенды. Но я не знаю ни одного веского доказательства в пользу того, что волки режут больше оленей, чем могут съесть. Напротив, зимой, убив оленя, они посещают свою «кладовую» до тех пор, пока со скелета не сдерут последний кусок мяса. Когда разведется много чаек, ворон, песцов и других любителей поживиться падалью, волки нередко расчленяют тушу убитого животного и прячут в разных местах подальше от места поимки. В летние месяцы, когда все семейство, включая волчат, вольно скитается по своей территории, волки становятся лагерем у каждого добытого оленя, пока не уничтожат его полностью.

От шестидесяти семи убитых волками карибу, которых я обследовал уже после того, как волки съели все, что могли, в основном остались лишь кости, связки, шерсть и отбросы. В большинстве случаев крупные кости также были разгрызены и из них высосан костный мозг. А иногда и череп оказывался вскрытым – грандиозная задача даже для волка.

Но интересно: в подавляющем большинстве даже эти весьма скромные останки позволяли судить о перенесенных оленями болезнях или повреждениях. Чаще всего наблюдались деформации костей черепа, вызванные некрозом. Стертые зубы свидетельствовали о принадлежности к старым и, следовательно, слабым животным. Свежеубитые оленьи туши, которые можно было бы исследовать еще целыми, встречались редко; но иногда мне удавалось оказаться на месте почти в самый момент умерщвления оленя волками, и я с редким нахальством прогонял законных хозяев. Они довольно робко, хотя и неохотно, удалялись. И вот что я обнаружил: некоторые убитые олени оказались настолько заражены паразитами (наружными и внутренними), что так или иначе должны были подохнуть в ближайшее время.

По мере того как бежали недели и лето близилось к концу, я все больше убеждался в справедливости слов Утека. Лично мне было совершенно ясно, что в жизни оленей волки играют первостепенную роль, способствуя скорее сохранению оленьего поголовья, нежели его уничтожению, однако поверят ли в это мои наниматели? Да, чтобы их убедить, требовались незыблемые доводы, предпочтительно доказательства материального характера.

С этой целью я начал собирать паразитов, которых находил на зарезанных волками карибу. Утек, по обыкновению, живо заинтересовался этой новой стороной моей деятельности, но ненадолго.

На всем протяжении истории соплеменники Утека питались почти исключительно олениной, причем преимущественно сырой или недоваренной (что объясняется нехваткой топлива для костров). Сам Утек был вскормлен на оленьем мясе, которое предварительно прожевывала для него мать; с тех пор оленина была его основной пищей, неотъемлемой частью его жизни, и эскимосу не приходило в голову критическим оком взглянуть на «хлеб насущный». Когда же он увидел, что я извлекаю из тела карибу тысячи глистов и цист различных видов, то несказанно удивился.

Как-то утром Утек хмуро следил за тем, как я вскрываю старого оленя, особенно сильно зараженного паразитами. Я всегда старался подробно объяснять ему, чем занимаюсь. И сейчас, как мне показалось, было самое время ознакомить его с основами паразитологии. Я извлек из печени карибу пузырь цисты размером с мяч для игры в гольф и объяснил, что это инертная стадия солитёра; если его яйца будут съедены плотоядным животным, они постепенно превратятся в сегментированных паразитов длиной около десяти метров, которые аккуратно свернутся в клубок где-нибудь в кишечнике нового хозяина.

Утеку сделалось не по себе.

– Ты хочешь сказать, если это съест волк? – с надеждой спросил он.

– Наак, – ответил я, щеголяя своим знанием эскимосского языка, – не только волк, но и песец, и даже человек. Солитёр разовьется в любом из них, хотя в человеке, пожалуй, несколько хуже.

Утек вздрогнул и поскреб живот, будто почувствовал болезненное ощущение в этом месте.

– К счастью, я не люблю печенку, – с облегчением вздохнул он, уцепившись за этот спасительный факт.

– Ну, глисты в теле карибу встречаются повсюду, – сказал я с энтузиазмом эксперта, просвещающего профана. – Смотри. Видишь точки в мясе огузка? Белые люди называют такое мясо «финнозным». Это покоящаяся форма другого паразитического червя. Правда, я не знаю, развивается ли он в человеке. Но вот такие, – и я ловко извлек из рассеченного легкого нитевидные нематоды длиной свыше двадцати сантиметров каждая, – такие встречаются и у людей; они способны удушить человека.

Утек зашелся в припадке кашля, и его кирпичное лицо побледнело.

– Довольно, – взмолился он, – замолчи! Я сейчас же вернусь в лагерь и стану думать о других вещах, пока не позабуду все сказанное тобой. Нет, ты недобрый! Ведь если это правда, то мне остается только питаться рыбой, как выдре, или умереть с голоду. Но, может, это только шутка белого человека?

В его голосе звучала такая мольба, что я сразу отказался от менторского тона, так как с опозданием осознал, что творю с несчастным.

Я делано рассмеялся:

– Еема, Утек. Ну конечно, я пошутил. Это только шутка. А теперь ступай в лагерь и приготовь нам на ужин бифштексы. Только, – я не смог удержаться от невольной просьбы, – прожарь их как следует!

21

Школьные деньки

В середине сентября выгоревшая тундра угрюмо побурела; лишь там, где раньше заморозки тронули низкие ягодники, ее оживлял красновато-коричневый оттенок. Болотистые пастбища вокруг Волчьего Дома покрылись сетью свежих троп, проложенных идущими на юг стадами карибу, и жизненный уклад волков изменился.

Волчата покинули летнее логово и хотя еще не могли сопровождать Ангелину и двух самцов на большую охоту, но уже принимали участие в ближних вылазках. Они начали познавать мир, и эти осенние месяцы были счастливейшими в их жизни.

Когда мы с Утеком возвратились к заливу Волчьего Дома после путешествия по центральным равнинам, то обнаружили, что наша семья волков бродит широко по своему участку и проводит дни там, где увлечется охотой.

В меру своих сил и возможностей я делил с ними бродячую жизнь и безмерно