Читать книгу "Трилогия Харканаса. Книга 1. Кузница Тьмы - Стивен Эриксон"

теперь поняв, что его спутник и впрямь очень молод. – Ваша лошадь нуждается в отдыхе и воде, а кроме того, я рассчитываю, что вы будете меня сопровождать, поскольку мне предстоит въехать во владения легиона Хуста. Вы окажете мне надлежащую честь, ибо офицеру моего ранга полагается эскорт.

Келларас рисковал: строго говоря, он не имел права приказывать офицерам из легиона Хуста. Но если капитан и впрямь чахнул в темнице, к которой приковывал его долг, то лишь какой-то другой приказ мог помешать бедняге вернуться туда, где он так страдал.

Келларас заметил на раскрасневшемся лице Бараса мимолетное облегчение, которое тут же сменилось внезапным страхом.

«И что теперь?»

Но Галар Барас вновь пришпорил лошадь, продолжая ехать рядом:

– Как прикажете, командир. Я полностью в вашем распоряжении.

Впереди, грохоча тяжелыми цепями, распахнулись огромные бронзовые ворота. Келларас снова откашлялся.

– К тому же, капитан, – сказал он, – разве вам не интересно увидеть выражение лица повелителя Хенаральда, когда он узнает, что мой хозяин желает заказать меч?

Галар Барас потрясенно повернулся к нему, но ничего не сказал.

А потом оба офицера въехали в ворота.

Глава четвертая

Равнина Призрачной Судьбы десятилетиями не видела дождей, но черная трава густо покрывала холмистую землю, порой доходя лошадям до плеч. Тонкие острые стебли вбирали в себя жар солнца, превращаясь в некое подобие раскаленной печи. Железное снаряжение – пряжки, застежки, оружие и доспехи – обжигало руки. Кожа за день успевала съежиться и потрескаться. Тело задыхалось под одеждой, страдая от невыносимого зноя.

Смотрители Внешних пределов, самой северной части равнины, граничившей с серебристым, как ртуть, морем Витр, носили одежду почти из одного шелка, но даже в ней они страшно мучились, покидая свои форпосты больше чем на несколько дней, равно как и их лошади, обремененные толстыми деревянными доспехами, защищавшими ноги и нижнюю часть туловища как от жары, так и от острых зазубренных стеблей травы. Патрули к морю Витр были настоящим испытанием, и мало кто среди тисте добровольно соглашался служить в рядах смотрителей.

Что, впрочем, и к лучшему, подумала Фарор Хенд, ведь, окажись среди тисте больше подобных им безумцев, проблем хватило бы всем. Ближе к краю Витра трава засыхала, оставляя после себя лишь голую землю, утыканную изъеденными камнями и хрупкими валунами. Воздух, плывший со стороны спокойной серебристой глади моря, обжигал легкие и ноздри, разъедал любую ссадину.

Сидя верхом на лошади, Фарор смотрела, как ее младший двоюродный брат, достав меч, вставляет его лезвие в бороздку валуна у края Витра. Некий яд, содержавшийся в странной жидкости, растворял даже самые твердые камни, и смотрители использовали некоторые валуны для заточки оружия. Меч ее спутника был выкован Хустами, но уже давно, а потому милосердно молчал. И все же для Спиннока Дюрава это оружие, хранившееся в его семье много поколений, было новым. Фарор видела, как парень им гордится, и это ей нравилось.

Третья и последняя всадница из их патруля, Финарра Стоун, ускакала вдоль побережья на запад, и Фарор какое-то время назад потеряла ее из виду. В том, чтобы отправляться куда-то в одиночку столь близко от Витра, не было ничего необычного: голые волки с равнин никогда сюда не забирались, а от других зверей остались лишь кости. Финарре некого было опасаться, и рано или поздно она должна была вернуться. Смотрители собирались разбить на ночь лагерь в тени высоких утесов, где былые бури вгрызлись глубоко в берег, достаточно далеко от моря, чтобы избежать его ядовитых испарений, но все же на некотором расстоянии от края зарослей густой травы.

Слыша ободряющий скрежет клинка, который точил Спиннок, Фарор развернулась в седле, глядя на серебристую водную гладь, обещавшую пожрать без остатка плоть и кости любого, кто ее коснется. Но сейчас поверхность моря была спокойна, хотя и усеяна пятнами, как будто отражая затянутое тучами небо. Ужасающие силы, обитавшие в глубинах Витра или где-то в его далеком сердце, пребывали в покое, что в последнее время было необычно. В прошлые три раза, когда здесь побывал патруль, смотрителей неизменно вынуждали отступать яростные бури, после каждой из которых суши оставалось все меньше.

Если тайну Витра не смогут разгадать, если его мощь не удастся притупить, загнать вглубь или уничтожить, не исключено, что через десяток столетий ядовитое море поглотит всю равнину Призрачной Судьбы, добравшись до самых границ Куральда Галейна.

Никто точно не знал, каково происхождение Витра, – по крайней мере, никто из тисте. Фарор считала, что ответ можно найти у азатанаев, но никаких подтверждений тому у нее не было; к тому же она была всего лишь простой смотрительницей – кому интересно ее мнение? Что же касается ученых и философов Харканаса, те были полностью погружены в себя, не принимая всерьез чужеземцев и их чуждые обычаи. Казалось, будто они высоко ценят собственное невежество, воспринимая его как некое достоинство.

Возможно, среди добытых у форулканов трофеев, которыми теперь владел повелитель Урусандер, и могло найтись нечто, позволявшее приоткрыть завесу тайны, хотя подобное казалось маловероятным, учитывая одержимость Урусандера идеями закона и порядка. Занимаясь своими исследованиями, полководец мог, конечно, наткнуться на какие-то древние размышления по поводу Витра, но вот только обратил ли бы он на них вообще внимание?

Все признавали, что Витр представлял собой угрозу, неотвратимую и неминуемую. Несколько тысячелетий были не таким уж и долгим сроком, а в мире хватало истин, на постижение которых требовались века. Так или иначе, все сводилось к простому факту: их время подходило к концу.

– Говорят, – сказал Спиннок, выпрямившись и глядя вдоль лезвия меча, – будто в клинок проникает некое свойство Витра, благодаря чему он становится прочнее, не зазубривается и его становится сложнее сломать.

– Да, братец, я тоже такое слышала, – улыбнулась Фарор.

Кузен взглянул на нее, и Фарор вновь ощутила странное чувство, смесь гордости и зависти: ну до чего же хорош, паршивец! Какая женщина устоит перед Спинноком Дюравом? Но она сама никогда бы не осмелилась закрутить с ним роман. Дело было даже не в том, что парень еще не успел толком повзрослеть, в то время как она была на одиннадцать лет старше и к тому же помолвлена. Фарор не задумываясь пренебрегла бы обоими препятствиями, но их семьи – дома Хенд и Дюрав – связывало слишком близкое родство. А запрет на сей счет был строг и непреложен: дети родных братьев и сестер не могли вступать в интимную связь.

И все же здесь, вблизи от Витра, столь далеко от земель тисте, некий голос нашептывал