Онлайн-Книжки » Книги » 🌎 Приключение » Кронштадтское восстание. 1921. Семнадцать дней свободы - Леонид Григорьевич Прайсман

Читать книгу "Кронштадтское восстание. 1921. Семнадцать дней свободы - Леонид Григорьевич Прайсман"

30
0

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 33 34 35 ... 97
Перейти на страницу:
и Гдов. Во всех этих трех местах, овладев довольно большими запасами оружия, можно было вооружать окрестное население и формировать силы ‹…›. Были все шансы, что заворуха прокинется очень далеко на восток. А это означало бы разстройство большевистских коммуникаций, которое свело бы на нет их ударную силу под Кронштадтом. Это значило бы, что Кронштадту удалось бы продержаться до того времени, когда лед перестал бы быть надежным. С Кронштадтом, все время, как Дамоклов меч повисшим над Питером, при общем настроении страны, в эту весну с большевизмом было бы все покончено»[288].

Но для Петриченко, как и для большинства членов ВРК, это предложение было неприемлемо. Для них УС было типичной контрреволюцией справа. Из членов ВРК только один Вальк согласился на предложение Чернова.[289] Чернову был послан вежливый отказ со словами благодарности и с уверением, что «все будет принято к сведению».[290]

Кронштадтцы продолжали верить в народные идеалы правды и справедливости, влиявшие на них гораздо больше, чем идеи всех социалистических партий вместе взятых. 15 марта «Известия» подвергли резкой критике новую экономическую политику (НЭП): «Славно поработал торговый дом Ленин, Троцкий и Ко. В бездну нищеты и разорения завела Советскую Россию преступная самодержавная политика правительственной коммунистической партии. ‹…› В момент исторической борьбы, смело поднятой Революционным Кронштадтом за поруганные и попранные коммунистами права трудового народа, стая воронья слетелась на свой 10-й партийный съезд и договаривается о том, как хитрее и лучше продолжить свое каиново дело. Их наглость дошла до совершенства. Об концессиях говорят совершенно спокойно»[291].

Простые матросы это поняли гораздо лучше, чем тысячи образованных интеллектуалов, промышленников, русских государственных деятелей, продолжавших нести набивший оскомину бред о каком-то термидорианском перерождении большевистского режима. Эти люди никак не могли отбросить ветхие одежды Великой французской революции, забывая, что уже другой век и совсем другая страна. В этой статье интересна крайне редкая критика на страницах газеты и вообще в любой пропаганде кронштадтцев Ленина, уважение к которому в отличие от других большевистских властителей сохранялось значительно дольше. Портреты Ленина висели в кабинетах руководителей восстания. Это лишний раз показывает, насколько восстание в Кронштадте было народным движением, основанным на многовековой вере, что царь хороший, а бояре плохие и скрывают от батюшки-царя правду. В газете писали: «Можно было ожидать, что в великий момент борьбы трудящихся за свои права Ленин не будет лицемерить, скажет правду»[292]. Даже когда Ленин повторял обычные большевистские штампы о восстании Кронштадта, отношение к нему особенно не изменилось. Кронштадтцы видели в его словах «бесконечную растерянность». Он, оказывается, хотел бежать, «но бежать ему не дадут его единомышленники. Он находится у них в плену и должен клеветать так же, как и они»[293]. Страстная вера в доброго царя привела к тому, что в представлении матросов всевластный диктатор России, обладающий большей властью, чем любой русский царь после Петра I, оказался пленником большевистской камарильи и в первую очередь Троцкого.

Больше всех большевистских вождей кронштадтцы ненавидели Троцкого. На страницах «Известий» его фамилия встречается чаще, чем фамилия любого другого большевистского руководителя. Кем его только ни называли, с кем только из самых страшных персонажей российской истории, столь богатой злодеями у власти, его ни сравнивали. В номере от 7 марта Троцкий – это «новоявленный Трепов», «кровожадный Троцкий»[294]. В номере от 9 марта, вышедшем сразу после провала первого штурма Кронштадта, одна из статей называется: «Слушай, Троцкий!» Он, как и другие советские руководители, «шулера, привыкшие играть краплеными картами». Троцкий приказывал «расстреливать невинных целыми пачками», и, в конце концов, народ узнает правду, «и тогда тебе и твоим опричникам придется дать ответ»[295]. То есть Троцкого сравнивают с самым кровавым персонажем русской истории Иваном Грозным, который, правда, в отличие от Троцкого, остается популярным в современной России. Номер от 11 марта поднимет Троцкого на новую высоту. Он «теперь кровожадный Троцкий, этот злой гений России гонит на нас, наших детей, а ваших братьев, которые сотнями трупов покрывают лед у твердынь Кронштадта», а сам он «как коршун вьется над нашим геройским городом, но ему не взять его. Руки коротки»[296].

Вторым «любимым» героем кронштадтцев был председатель Петроградской трудовой коммуны, председатель Военного совета (Комитета обороны) Петроградского укрепленного района Зиновьев. Но по «популярности» он значительно уступает Троцкому. Если последнего ненавидели и боялись, то Зиновьева просто презирали. Первый раз Зиновьева упоминают в номере от 11 марта: «Зиновьев в расширенном заседании Петросовета, сообщая о миллионах золота, отпущенного для закупки продовольствия, рассчитал, что на каждого рабочего придется по 50 рублей.

Если старый крепостник-помещик продавал своих рабов за тысячу ассигнаций, то Зиновьев хочет купить питерского рабочего за 50 рублей»[297].

В чем же причина такой ненависти к Троцкому? При всей его жестокости, массе смертных приговоров по линии Реввоенсовета он никак не выглядит более страшным злодеем, чем Дзержинский, Сталин или тот же Ленин. С нашей точки зрения, самый главный его порок – его национальность. Все былины русской истории о злом хазарине, о жиде-кровопийце ожили в представлении кронштадтских матросов. Еврей в роли всевластного правителя России – с этим они никак не могли смириться. Тухачевский, жестоко подавлявший Кронштадт, беспощадно расстреливавший пленных, отдающий приказы о бомбардировке «Петропавловска» и «Севастополя» химическими снарядами, такой ненависти не вызывал. Все-таки свой русский барин. К этому простые русские люди за свою историю привыкли, а Троцкий – жид, и это совсем другое. Троцкий для всех противников большевизма, от кронштадтских матросов до самых реакционных белых генералов и политиков, превратился в символ жидовского господства над Россией, и с этим никто из них смириться не мог.

Утром 4 марта для того, чтобы лучше руководить действиями восставших, осуществлять контроль за положением в городе и поддерживать связь с отдаленными фортами, ВРК перешел с «Петропавловска» в город и разместился в Доме народа. В тот же день, в 18 часов было созвано собрание в гарнизонном клубе делегатов от воинских частей, кораблей и профсоюзов, выбранных 1 марта. Была утверждена следующая «Повестка дня: 1) текущий момент. 2) дальнейшие мероприятия. 3) дополнительные выборы в революционный комитет». Собрание началось, по одним данным, в 16 часов, по другим – в 18. Его открыл председатель ВРК, избранный также председателем собрания, Петриченко, заявивший, «что Временный Революционный Комитет переобременен работой и необходимо влить в него новые силы». По словам Петриченко, в ВРК «требуется добавить, по меньшей мере, еще десять человек»[298]. Подавляющим большинством в состав ВРК были избраны:

1 ... 33 34 35 ... 97
Перейти на страницу:

Внимание!

Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Кронштадтское восстание. 1921. Семнадцать дней свободы - Леонид Григорьевич Прайсман», после закрытия браузера.

Комментарии и отзывы (0) к книге "Кронштадтское восстание. 1921. Семнадцать дней свободы - Леонид Григорьевич Прайсман"