Читать книгу "Революция. От битвы на реке Бойн до Ватерлоо - Питер Акройд"

Жилища более зажиточных англичан состояли из трех-семи комнат и предназначались для семьи примерно из пяти человек и двух или трех слуг. Как правило, в число домашней прислуги входили две женщины и мальчик-посыльный. Расположение комнат отныне изменилось. Если раньше случайный посетитель мог по ошибке решить, что вся жизнь в доме сосредоточивалась в одной или двух комнатах, то к началу XVIII века в зажиточных домах за каждым помещением закрепились четкие функции. Гостиную использовали теперь только для ведения бесед, в будуарах дамы могли уединиться, спальни и детские всегда располагались на втором этаже, а прислуге приходилось довольствоваться задней частью дома. В менее обеспеченных семьях кабинет использовали в качестве гостиной, а в еще более ограниченных условиях жизнь по-прежнему вращалась вокруг кухни. Подобные особенности быта сохранялись вплоть до XX века.

Лучшим свидетельством роста благосостояния страны служит превращение провинциальных городов в центры общественной жизни. Как только население начало планомерно покорять крупные и малые города, национальная культура тотчас усвоила новый городской стиль, который ранее встречался лишь в Лондоне и нескольких других крупных городах страны. Значимую роль в этом сыграло соперничество – этот вечный двигатель общественных изменений. Каждую неделю в городок приезжал почтовый дилижанс, привозя с собой самые модные товары из Лондона, а каждый хоть сколько-нибудь преуспевающий домовладелец стремился совершить ежегодную поездку в столицу. Лондонские актеры выступали на подмостках Нового театра в Норидже или театра Лидса на Ханслет-Лейн; книги из Лондона попадали на полки общественных библиотек, откуда их можно было брать на дом на определенный срок. В ежегодном политическом альманахе Annual Register 1761 года отмечалось, что «в деревне и городе пьют те же вина, играют в те же игры, работают в одно и то же время, имеют одинаковый жизненный уклад… Мужчины и женщины хотят думать и говорить, есть и пить, одеваться и жить так же, как жители Лондона». И вот каким-то чудесным образом даже в маленьких городках появились сады, пешеходные улицы, увеселительные сады, или воксалы[78], театры, концертные площадки, библиотеки и книжные лавки.

Гулять можно было по мощеным пешеходным дорожкам, аллеям, окаймленным деревьями, или бульварам с газонами. Леди и джентльмены могли прохаживаться там, не опасаясь нежелательного общения с низшими слоями населения, без лишнего шума и запахов, способных оскорбить их эстетические чувства. Такие променады помогали поддерживать общественный порядок и служили отличным поводом для встреч, во время которых светского или знатного человека можно было приветствовать учтивым поклоном. Пока рабочие усердно трудились, для высшего и среднего сословий выйти на прогулку было в порядке вещей. Безусловно, это позволяло избегать нежелательных встреч. Пожалуй, подобные городские прогулки в условиях стремительно развивавшейся культуры потребления можно смело назвать предвестниками таких явлений, как праздное шатание по магазинам или рассматривание витрин.

Члены так называемого светского общества были завсегдатаями тех мест, где можно было себя показать и на других посмотреть. Трудно придумать что-либо более чванливое, чем английский провинциальный город XVIII века, пусть и в новом облике. Там была своя мода на то, как следует одеваться, приветствовать знакомых, пить кофе, беседовать или танцевать. Местные театры в некотором смысле служили школами хороших манер, которые пришли на смену куртуазной литературе прошлого. Заботы о благоустройстве, которые играли столь важную роль в вопросах торговли и механизированного производства, теперь перекинулись и на быт. В течение всей истории человечества город традиционно считался символом политической и культурной жизни; в таком случае можно предположить, что в XVIII веке Великобритания начала эксперимент по внедрению городской эстетики в масштабах страны.

Профессии множились, создавая совершенно новую прослойку среднего класса. Городское джентри обеспечивало рабочие места для служителей церкви, адвокатов в судах общего права и юристов Канцлерского суда[79]. Новый статус приобрели врачи и хирурги-фармацевты, поскольку в стране стали открываться благотворительные больницы, в которых бедных больных принимали на безвозмездной основе. Число государственных чиновников неуклонно росло, создавая крепкий бюрократический аппарат, представители которого неплохо поднаторели в самых разных вопросах, связанных с управлением страной. К началу 1714 года во главе восемнадцати различных ведомств с хорошо укомплектованным штатом сотрудников находилось 113 уполномоченных лиц. К 1720-м годам на постоянной основе на благо государства трудилось уже 12 000 госслужащих. XVIII век ознаменовался появлением правительства в том виде, в котором мы знаем его сегодня.

Общественные учреждения, в том числе администрация города, биржа зерна, ратуша, здание суда, резиденция лорд-мэра, финансовая биржа примерили на себя новый и более солидный образ, отличительными чертами которого были любезность и открытость. Моде следовали даже в благотворительности: новые, более просторные помещения получали школы, за ними – больницы, а затем тюрьмы. Воспитанный человек был прежде всего человеком общительным, а значит, милосердным. Рост числа благотворительных фондов пришелся на период, когда светское общество обрело имя и призвание. С 1735 по 1783 год в стране открылись 24 больницы, девять из которых основаны в 1740-х и 1750-х годах. Общественные учреждения того времени, будь то тюрьма или школа, были детищем добровольческих благотворительных организаций и никак не связаны с центральной властью. Так появилось Морское, Филантропическое, Королевское гуманистическое и многие другие общества, каждое из которых было увековечено в виде каменных зданий; большинство из них сохранилось до наших дней. Воспитанность означала этичное отношение ко всему.

Если общественные учреждения, появившиеся в провинциальных городах, символизировали дух благоустройства, то еще один феномен того времени служил примером вошедшей в моду общительности. Залы для собраний представляли собой просторные помещения, в которых люди могли собираться и заниматься самыми разными вещами. Залы для собраний были абсолютно новым явлением, имевшим несравнимо больше преимуществ, чем встречи на судебных заседаниях или на конных ярмарках. Впрочем, в своем «Путешествии» Дефо резко критикует «новую моду на собрания, которые проводятся теперь так часто и с таким успехом». Возможно, он говорил о том, что на собраниях мужчины и женщины могли общаться довольно свободно, однако кодекс поведения оставался очень строгим.