Читать книгу "Революция. От битвы на реке Бойн до Ватерлоо - Питер Акройд"

Ткани, поставляемые Ост-Индской торговой компанией, сахар из Вест-Индии, табак из Виргинии и Мэриленда, а также чай, ром и специи из различных уголков земного шара существенно изменили образ жизни англичан. В результате произошли глобальные культурные, социальные и коммерческие изменения. Стоило экзотическим товарам, модным веяниям и роскоши хлынуть в страну, как рост торговли и таможенных сборов не заставил себя ждать.

В «Путешествии» Дефо отмечает внезапный, неожиданный рост английских городов. Город Фрум на северо-востоке графства Сомерсет «так разросся за последние два или три десятилетия, что там построили новую церковь и множество новых улиц и домов, которые немедленно заполнились жителями». Население Галифакса «за последние сорок лет, то есть со времен последней [ «Славной»] революции, выросло по меньшей мере на четверть». Что касается Ливерпуля, о нем Дефо пишет следующее: «Думаю, я не совру, если скажу, что в третий приезд сюда я был немало удивлен обликом города – с тех пор как я побывал здесь во второй раз, Ливерпуль разросся больше чем вдвое; и говорят, что его благосостояние, население, торговля и застройка продолжают расти; не представляю, до каких размеров он может вырасти в будущем».

В 1700 году Норидж был единственным провинциальным городом в Англии с населением более 25 000 человек; к 1820 году таких городов стало уже пятнадцать. За тот же период население таких городов, как Халл и Ноттингем, Лидс и Лестер, выросло в пять раз. Число жителей Ливерпуля, Бирмингема и Манчестера увеличилось в двадцать раз. В 1700 году в городах проживало меньше четверти всего населения страны; столетие спустя этот показатель вырос и в среднем составлял от одной трети до двух пятых. Медленно, но верно Англия, в отличие от Германии, Франции или Италии, становилась сплоченной городской нацией.

Едва ли в то время нашелся бы город, который не перестраивали. Первоначально выстроенные из глины, дуба или другого дерева, все они переживали второе рождение в кирпиче. Вскоре для отделки гостиных и ванных комнат подоспел мрамор. Впрочем, кирпич оставался основным материалом строительства домов для зарождавшегося среднего класса. Более состоятельные горожане оснащали свои жилища из кирпича большими окнами; такие дома считались классическими с точки зрения пропорций и строились с использованием разнообразных традиционных форм. Прямоугольные и круглые площади, сводчатые галереи и полумесяц считались проявлением изысканного архитектурного вкуса.

Образцом для подражания в организации массовой перестройки и реставрации стал Лондон. Во время одного из своих путешествий Селия Файнс, говоря о Ноттингеме, отметила: «Это самый чистый и изысканный город, выстроенный из камня, который я когда-либо видела, его широкие, длинные улицы напоминают Лондон, а дома сплошь величественны и добротны. Рыночная площадь необычайно просторна, а от нее начинается широкая улица, напоминающая Холборн[77], однако обрамляющие ее здания прекрасны». Главный акцент в Ноттингеме делался на создании ощущения свободы и простора. Облик нового городка должен был отличаться от тесных и зловонных кварталов Лондона времен правления Якова I и Стюартов. В таких районах ютилась исключительно городская беднота и рабочие с заводов и фабрик. В течение XVIII века население неуклонно росло, и чем острее ощущалась необходимость в свободном пространстве, тем больше состоятельных граждан стремилось в специально созданные анклавы вроде Старой площади в Бирмингеме, которая не сохранилась до наших дней.

По всей стране начался подъем провинциальных городов. Теперь это были не просто мелкие поселки или рыночные города, а оживленные центры, в которых бурлила жизнь зарождающегося провинциального общества, на каждом углу предлагались различные товары и услуги, кипела торговля, проводились собрания и придумывались развлечения. Спрос на бытовые и профессиональные услуги возрос как никогда; понадобились светлые и чистые улицы. К 1730-м годам масляные фонари были установлены на главных улицах в шестнадцати провинциальных городах. Кофейни и концерты, балы и литературные кружки перестали быть прерогативой столицы.

Архитектура того периода характеризуется гармонией и сдержанностью. Максимализм готики, равно как и претенциозность маньеризма были не в чести. Идеалы нового времени нашли отражение и в обществе – в поведении мужчин и женщин бал правила сдержанность и благовоспитанность. Точность и гармония лежали в основе пропорций сооружений, а соблюдение золотого правила симметрии было необходимым условием при проектировании окон и сдержанном декорировании. Это, в свою очередь, влияло на соблюдение пропорций при проектировании улиц, скверов и площадей, транслируя идеи гражданского единства в новых или обновленных городах страны. Эпоха не благоволила чрезмерной оригинальности, индивидуализму и вычурности. В воздухе витала непривычная беспечность, вытесняя мрачность и тягостные воспоминания недавнего прошлого. Цветом современности был белый. Однако не служили ли эти белоснежные дома и административные здания с дорическими колоннами и пилястрами прикрытием ханжества и лицемерия? Тесные рамки приличий легко могли сыграть злую шутку, опустошая ум и изматывая чувства – это стало очевидно на примере таких местечек, как Бат или Танбридж-Уэллс, жизнь в которых шла по строгим правилам и в чрезмерной сдержанности. Если по какой-то причине человек с беспокойным сердцем и бунтарским нравом попадал туда, то белоснежные холодные стены этих мест были для него сродни открытой тюрьме.

Интерьеры домов среднего класса в 1740-х и 1750-х годах отмечены печатью благопристойности и гармонии. Чай из бело-голубой чашки изысканного фарфора считался признаком совершенного вкуса. Поставить ее можно было на чайный столик орехового или красного дерева, до блеска отполированный и покрытый лаком. Дуб вышел из моды, поскольку слишком сильно напоминал о временах Стюартов. Неотъемлемую часть сервировки составляли серебряные чайные приборы и льняные салфетки. В приличном доме картину дополняли шторы на окнах, а на стенах непременно висели часы, зеркало, репродукция или гравюра. Для полов уже не подходили простые грубые деревянные доски, вместо них использовалась обработанная еловая или сосновая доска, а сверху расстилался ковер. Старинные каменные камины ушли в прошлое, им на смену пришли мраморные. В интерьерах часто присутствовали письменный и карточный столы. Порой встречались даже книжные шкафы. Незамысловатую и кряжистую мебель предыдущего столетия сменили более легкие стулья и софы с причудливыми изгибами. По словам Хогарта, кривая вилась серпантином. В рекламных объявлениях в качестве главных достоинств новомодных предметов домашнего обихода прежде всего указывались изящность и добротность изготовления.

О более скромных жилищах нам известно гораздо меньше. Лачуги чернорабочих, меблированные комнаты клерков, домишки лавочников и комнатушки ремесленников были стерты с лица земли или преобразились до неузнаваемости. Мелкие дома и хибары отправлялись под снос или уничтожались природой – ветрами и дождем. В них было не найти чайного сервиза из веджвудского фарфора или нарядных обоев; обычно меблировку составляли кровать, стол и два или три стула, сделанные так грубо, что они вряд ли могли стать экспонатом даже самого захудалого провинциального музея.