Читать книгу "Иди через темный лес - Джезебел Морган"

Я вздрогнула – так зловеще прозвучала его фраза.

Запах болота усиливался. На тропе начали появляться мелкие черные лужицы, похожие на следы огромного зверя. Деревья вокруг мельчали, вскоре от непроходимой лесной чащи остались только чахлые изуродованные сосны, жалкие и облезлые. Вдоль тропы сплошным ковром стелилась бурая колючая трава, едва покачивающая осыпавшимися соцветиями, кое-где поднимались серые колоски осоки.

– Снова топь, – сквозь зубы выдохнула я, старательно отгоняя от себя воспоминания о жабе-переростке, хозяине болота. Но то, лесное, маленькое болото, где мы столкнулись, ничем не походило на эту трясину. Здесь не было ни ягод, ни спокойных бочагов стоячей воды, ни мелких цветов. Только гниль и тлен.

Под ногами чавкало, земля проседала, и каждый след быстро наполнялся водой. Я облизала губы – меня мучила жажда, но я предпочла бы умереть, чем напиться этой черной гнилой воды: слишком явно, слишком отчетливо ощущалось исходящее от нее зло. Хорошо, если всего лишь в козленочка превращусь, но что-то мне подсказывало, что испившего болотной воды ждет участь несоизмеримо хуже.

От трясины поднимался густой туман, белесый, не колдовской, но настолько густой, что уже на расстоянии вытянутой руки рассмотреть что-то было затруднительно. Силуэт волка скорее угадывался по смутному пятну впереди. Зато болотные огоньки, синие и зеленые торжественно плыли над топью, словно свечи в руках покойников. Мне даже на миг показалось, что в пелене тумана колышутся бледные тени утопленников.

Я поспешила отвести глаза и тут же пожалела об этом. Сквозь зыбкую топь проступали лица мертвецов, не тронутые разложением, но мумифицировавшиеся – почерневшая кожа плотно облегала скелет, сквозь воду виднелись размытые очертания одежды и украшений. Глаза у всех были открыты, и мне казалось, что они пристально следят за нами. И ты тоже уснешь в трясине, читалось в их выжидающих безучастных взглядах, и ты тоже.

Болотная трава стелилась по тропе, пыталась схватить за сапоги, оплести, утянуть в трясину. Я шла, как цапля, высоко задирая ноги. Глаза привыкли к мраку и легко различали снующих по тропе насекомых: и огромных мокриц, и медлительных двухвосток, и крупных лоснящихся многоножек. Я всегда относилась к насекомым спокойно, ни тараканов, ни пауков не боялась; но эти вызывали почти инстинктивное омерзение, даже наступать на них было противно.

За пазухой что-то зачесалось, неприятно шевельнулось, словно мелкие лапки пробежали по коже. Предчувствуя очередную неприятность, я остановилась и попыталась выудить источник раздражения, но только коснулась чего-то толстого и скользкого, сразу вывернувшегося из-под пальцев.

Взвизгнув от омерзения, я едва не бросилась стягивать с себя рубаху. Посох в руках мешал, и я машинально отшвырнула его на землю, здоровой рукой вцепившись в ворот.

– Что случилось? – тут же подоспел взволнованный волк, обшаривая цепким взглядом тропу в поиске чудищ. Вот только чудище уже переползло мне на спину, и я не могла его достать, только поскуливать от омерзения, ощущая, как скользкая тварь ощупывает усиками кожу. Под немыслимым углом извернув руку, я все-таки дотянулась до него кончиками пальцев, выгнулась дугой, отросшими ногтями зацепила скользкую тварь и рывком вытащила ее из-под рубахи.

Меня потряхивало от брезгливости, когда я замахнулась, собираясь зашвырнуть тварь в болото, туда, где ей самое место, но волк перехватил мою руку, не дал разжать пальцы.

– Пусти! – Я дернулась в сторону, и он покорно опустил руки, в самый последний момент успев выдернуть тварь из моих пальцев.

– Видишь? – на его ладони лежало серое перо, мокрое и слипшееся, но совершенно не похожее на так напугавших меня насекомых. – Морок.

Я обессилено выдохнула. С глаз как пелена спала, исчезли даже насекомые, шнырявшие по тропе – теперь я видела, что это всего лишь трава едва шевелилась.

– Это то самое, да? – уточнил волк, прежде чем вернуть мне его. – Перо Финиста?

Я кивнула. В горле все еще стоял ком, и говорить я не могла. Я запоздало вспомнила, что Яга велела беречь перо, и… И лучше не думать, что было бы, если б волк не успел меня остановить.

– Идем, – поторопил меня волк. – Нельзя здесь стоять долго, затянет.

Мы действительно провалились в вязкую почву уже по щиколотку, пришлось с чавканьем выдирать ноги, оставляя на тропе глубокие лужицы. С посохом пришлось попрощаться – я неосторожно отшвырнула его прочь от тропы, в болото, и от него уже и следа не осталось. Жаль, я успела к нему привыкнуть.

Похоже, попытки выудить приморочевшееся насекомое меня согрели – озноб прошел, даже спина вспотела. Я шла и обмахивалась ладонью, чувствуя, как горят щеки.

– Душно, – тихо, сама себе пожаловалась я.

– Разве? – мельком обернулся волк, и я отпрянула – лицо его почернело, как у утопленников, а глубоко запавшие глаза светились нехорошим желтым огнем. Беспомощно пискнув, я попятилась и, запнувшись нога за ногу, едва не упала.

– Соколица? – теперь в голосе волка звучала неприкрытая тревога. – Что с тобой?

Я всхлипнула. Очередной морок рассеялся, и волк выглядел абсолютно нормально. Но вот сказать то же самое о своем самочувствии я не могла. Жар, исходящий от лба и щек, я ощущала физически, как от добела растопленной печи. В прокушенном плече ворочалась раскаленная колючая проволока. Начало подташнивать.

– Похоже нечисть, прикинувшаяся Марьей, была ядовита, – бессильно улыбнулась я, смахивая испарину.

– Нужно выбираться. Гнилой воздух тебе вреден.

– Хороши мы, пара больных, – истерично рассмеялась я, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Волк только болезненно, горько улыбнулся и осторожно повел меня за руку.

Кровь медленно сочилась из ранок, вопреки всем законам не останавливаясь, пропитывала рубаху, мелкими капельками стекала по коже, чтобы сорваться с кончиков пальцев, черными точками остаться на тропе, словно хлебными крошками отмечая наш путь. Волк осторожно сжимал бесчувственную руку, словно боялся повредить ей сильнее – хотя куда уж сильнее? Темная кровь из распоротых пальцев все еще сочилась и смешивалась с моей.

– Ритуал братания, – нервно рассмеялась я, чувствуя, как сильнее и сильнее кружится голова. – Хороши мы – сестрица-Соколица и братец-Волк!

Ощущения двоились, словно одновременно я и сама воспринимала мир, и чувствовала волка. Я не могла узнать его мыслей или чувств, но понимала его, как саму себя, ибо на один короткий момент он стал продолжением меня, стал мной.

И я знала, что волк ощущает то же.

– Именно так, сестрица.

Больше не осталось места ни для злых мыслей о предательстве, ни для мелочного недоверия. Шепот леса отступил, превратился в безобидный шелест. «Нет в Навьем царстве друзей и возлюбленных», да, но есть родство, созданное живой кровью.

Каждый шаг давался все тяжелее. Голова кружилась, перед глазами темнело, иногда меркло сознание, и я приходила в себя от вспышек боли – кольцо чутко реагировало, когда я пыталась свалиться с тропы. Пока меня это спасало, но с каждым разом боль ощущалась все менее отчетливо, превращаясь в часть бреда, заволокшего разум.