Читать книгу "Жестокие святые - Эмили А. Дункан"

Ну конечно, она приложила к этому руку. Изак и Клариса терпели друг друга только для вида. Скорее всего она вернула ведьму в Гражик, только чтобы в очередной раз позлить мужа.

– Да. Входи, принц, я же вижу, что ты хочешь где-то поговорить, чтобы тебя не услышали крысы твоего отца. – Она повернулась и вошла в комнату.

Кацпер бросил отчаянный взгляд на Серефина.

– Пошли, мы найдем место получше, – пробормотал он. – Место, где не придется соседствовать с безумной калязинской ведьмой.

– Мог бы обойтись и без комплиментов, Живеци! – крикнула она.

Серефин вошел в покои Пелагеи. На полу лежали черные ковры, а со стен на него смотрели черепа оленей с перевязанными рогами. Ведьма сидела в мягком кресле из слоновой кости, скрестив ноги и накручивая прядь черных волос на пальцы. Она склонила голову набок и посмотрела на Серефина.

– Ты понял, что твой отец не такой уж и хороший, да? – спросила она.

– Что он задумал?

– Это знает только он. У Кларисы есть кое-какие подозрения, но она мало что могла сделать, пока жила в уединении в Озерном крае.

Пелагея махнула рукой на старое кресло напротив, и Серефин послушно опустился в него.

– Твой народ не особо верит в пророчества и предсказания, – глядя куда-то вдаль, произнесла она. – Так странно, что по сравнению с вами, погрязшими в магии крови, калязинцы более суеверны. У вас есть свои чудовища, а у них – злые духи. – Она замолчала.

– Но? – подсказал Серефин.

– Твой отец очень заинтересовался пророчеством транавийского мага по имени Петр. Тот покончил с собой сразу после того, как рассказал о своем предсказании. Бросился в озеро с камнем на шее. Думаю, ты читал о такой смерти в калязинской книге мучеников.

– Что же это за предсказание?

– Кровь и кости, если бы я знала. – Она усмехнулась.

Кацпер выразительно посмотрел на Серефина. Но он откинулся на спинку стула.

– Но насколько мне известно, – продолжила Пелагея, – Петра весьма очаровала сомнительная калязинская история о женщине по имени Алёна Вячеславова. Она была простой калязинской мученицей, но после смерти вознеслась к богам. Разве это не судьба?

Серефин поднял бровь. Сомнительные калязинские истории ему сейчас не помогут.

Он все еще остерегался говорить о своих страхах вслух. О своих подозрениях, что отец собирался убить его во время Равалыка. Но у него не имелось никаких доказательств этому, только предчувствие, которое омрачало каждую его мысль.

– Думаю, отец хочет посадить на трон победительницу Равалыка.

– Конечно, он этого хочет. Разве это испытание проводится не для того, чтобы определить новую королеву? – сказала Пелагея, но ее черные глаза изучали лицо Серефина.

Она поняла, на что он намекал.

– Думаю, он хочет избавиться от меня.

Кацпер покачал головой:

– Народ взбунтуется. Младшие принцы…

– Младшие принцы сочтут это несчастным случаем, но обрадуются, что благодаря Равалыку после смерти Верховного принца сменится правящий род, – перебил его Серефин.

Кацпер моргнул:

– Но это же не имеет смысла. Ты же его единственный наследник.

Серефин поднял брови. Да, он был его единственным наследником, но в то же время и самым сильным магом, благодаря которому перевес в войне перешел на сторону Транавии, тем, кто уже вписал свое имя в историю. Кацпер помрачнел.

Пелагея кивнула:

– Кровь, кровь и кости. Магия, чудовища и ужасающая сила.

Серефин услышал раздраженный вздох Кацпера и покосился на него.

– Весь мир сходит с ума, – произнесла Пелагея. – Война пожирает всех нас. Сколько это продлится? Может, на это понадобится вечность? Кто-нибудь наконец разорвет этот круг, или нас ждет новое столетие смерти? Калязин обрел свою надежду, а что станут делать транавийцы? Их король. Их принц. Вот только король и принц смертны, а их Стервятники? Этот ужасающий орден.

Глаза Серефина сузились, а Кацпер напрягся.

– А что, если принца окажется не так просто убить? Кровь, кровь и кости. Что, если боги, которым поклоняются в Калязине, вовсе не боги? Злые духи из суеверий, чудовища и магия.

– Это бессмысленный разговор, – проворчал Кацпер.

Он положил руку на плечо Серефина, безмолвно предлагая уйти.

Пелагея вновь смотрела куда-то вдаль, за плечо Серефина.

– Ты прижимаешь клинок к их шее. Ждешь, пока не прекратится плач, а потом даешь им глоток крови. Пей! Пей до дна, и не важно чья она, ибо ты умрешь через… ах, три, два, один. Снова. Еще один. Еще одна неудача. Не сработало. Смертные такие хрупкие, и их тела так легко сломать, но кровь… Кровь, кровь и кости. Соляные пещеры так ужасны, Стервятники так скрупулезны в своих пытках. Ответ здесь. Ответ всегда был здесь. Выпотрошить церкви Калязина, переплавить их золото, перемолоть их кости. Божественность, кровь, кровь и кости.

Рука Кацпера напряглась. Серефин по кончикам пальцев чувствовал, как ускорился его пульс.

Пелагея дернулась. А затем потянулась рукой вперед и зашевелила пальцами в воздухе.

– Девушка. Девушка, чудовище, принц… и… – Она снова дернулась и помахала рукой у уха, словно отгоняя воображаемую муху. – И… королева? Не королева, но королева. Королева духов или тьмы. Но не только. Власть, кровь и эта пышная церемония – лишь фасад, за которым скрывается что-то большее, гораздо большее. Знамения появятся в нужное время, но на них никто не обратит внимания, но это будут знамения, именно знамения.

– Серефин! – Кацпер потянул его за руку, но тот увернулся.

– У тебя есть время! Оно ускользает, но еще есть. Еще есть, и его надо схватить. Ты хватаешь его, держишь его. Девушка, чудовище, принц и последний из неверных, тот, что прячется во тьме и тенях. А может, парень из золота и парень из тьмы – это отражение зеркала. И если спрячетесь, то, возможно, возможно, станете лишь расходным материалом. – Пелагея резко замолчала.

В комнате повисла гнетущая тишина, которая нарушалась лишь потрескиванием огня. Серефин покосился на Кацпера, который с плохо скрываемым ужасом уставился на колдунью.

– Спасибо, Пелагея, – вставая, напряженно пробормотал Серефин.

– Ты можешь приходить сюда в любое время, – ласково сказала она. – Но предупреждаю, твой отец обязательно узнает, а тебе бы этого не хотелось.

Серефин стряхнул с плеча мотылька. Серое насекомое улетело и приземлилось на подлокотник кресла Пелагеи. И она тут же принялась с интересом рассматривать его, пока они выходили из покоев.

14

Надежда Лаптева

Збигнеуска исцеляла умирающих на полях сражений, излечивала медленно убивающие болезни и даровала зрение слепым. Когда Своятове Стефании Беломестновой в бою отрубили голову, благословение Збигнеуски исцелило ее полностью. Но богиня никогда не говорила, ее голос никто никогда не слышал. Если она когда-нибудь произнесет хоть слово, то все хорошее, что она сделала, будет разрушено.