Читать книгу "Изувеченный - Наталья Якобсон"

Она даже подумала, не зайти ли в какую-нибудь церквушку. Благо в Венеции их полным-полно. Можно остановиться возле любой и попросить бога, чтобы он защитил ее от дурного глаза этих жутковатых брата и сестры, больше похожих на дьявола и дьяволицу. Корделия обратила взор на собор Святого Марка. Душевный порыв приблизиться был силен, но она тут же его поборола. Что, если, войдя внутрь, она таким образом причинит вред Донатьену? Он, должно быть, очень легко уязвим, если взять в расчет его темные обряды. Она видела не так уж много, но все отлично запомнила. Выводы напрашивались сами собой.

Корделия не хотела причинить Донатьену зло, пусть даже ненамеренно или по неосмотрительности. Так что ее визиты в церкви в последнее время сильно сократились. А ведь раньше она не могла пересчитать всех тех храмов, в которых успевала побывать за неделю. Во многих церквях Венеции ее хорошо знали как постоянную прихожанку. Даже на островах Мурано и Бурано, где она бывала время от времени, в местных приходах ее хорошо запомнили. Она молилась истово и от всей души, но даже ее чистосердечных молитв не могло хватить, чтобы спасти душу того, кого она полюбила.

Любовь! Это было чувство, пронзившее ее с первого взгляда. Но, похоже, она выбрала недостойный объект.

Хотя тут ничего не поделать. Настоящая любовь возникает спонтанно, и она, как цветок с шипами, прорастает прямо в сердце, чтобы полностью его съесть. В своей корзинке для шитья она держала кусок пурпурного шелка, прошитого грубыми нитками. Он был подобен ее влюбленному сердцу. Иногда ей снилось, что это сердце прошивают иголками с черными нитями и оно кровоточит. Любовь оказалась для нее черной нитью. Донатьен, при всем его обаянии, был темной личностью, проводящей свою жизнь в компании высокородных чернокнижников. И все это, увы, не было сном.

Лучше бы она его никогда и не видела. Все равно он не для нее. При его богатстве и положении он когда-нибудь войдет в Совет Десяти или сам станет дожем. Наверняка Анджела этого и хотела, ради этого и колдовала. Ее амбиции влекли ее добраться до самой вершины, а для этого ей понадобился Донатьен, которого она не любила. Они с братом вознамерились лишь его использовать. Почему они не могли выбрать кого-то другого? Кого-то не столь юного и пригожего. Для их козней им бы больше подошел кто-то опытный и прожженный, как они сами. Кто-то постарше.

Но Донатьен иногда казался старым. Стоило заглянуть в его глаза, и в них будто жил некто мудрый и вечный, не имеющий ничего общего с юным лицом. Этот контраст поражал. Корделия никогда не уставала смотреть в его глаза, напоминающие голубые сапфиры или осколки лазурита. Она слишком часто и сильно переживала из-за того, что не она его невеста. Будь так, она была бы самой счастливой женщиной на свете. Если бы можно было получить кого хочешь, независимо от социальной принадлежности. Если бы дож мог жениться на швее.

– О чем ты задумалась? – голос Каитаны вывел ее из оцепенения.

– О каналах. – Она сказала первое, что пришло на ум, и перегнулась через борт, чтобы провести пальцами по воде, – они как вены одного живого организма. Синие артерии, втекающие в море. И какие-то существа обитают в них, как пиявки.

Руки Каитаны внезапно дрогнули. Она чуть не свалилась за борт с кормы.

– Тебе плохо? – встрепенулась Корделия.

– Нет, – резко ответила подруга, хотя было видно, что ей стоит труда справиться с управлением гондолой, а еще большего труда – справиться с собой. Выражение лица стало хмурым, выдавало испуг и растерянность.

– Чем меньше знаешь, тем меньше тебе нужно бояться, – произнесла она так назидательно, словно давала совет.

– А я ничего и не знаю, – резонно заметила Корделия.

– Вот и хорошо! – К Каитане наконец-то вернулась уверенность, она выровняла весло.

– Раньше ты говорила, что знания полезны и нужно к ним стремиться, – поддела ее Корделия.

– Смотря к каким…

– Ты, например, можешь перечислить названия всех каналов, протоков, мостов, улиц, дворцов и церквей этого города, ты даже название каждого закоулка здесь знаешь. – Корделия вальяжно откинулась на сиденье и следила за реакцией подруги. – Ты знаешь, как называется каждая деталь большого корабля от киля до трюмов. Можешь перечислить все редкие виды птиц, рыб и млекопитающих. Ты даже об охоте на фазанов все знаешь, хотя это совсем тебе и не нужно.

– На что ты пытаешься намекнуть? – насторожилась Каитана.

– На то, о чем ты всегда говорила мне, причем довольно поучительным тоном: нужно собирать все сведения, которые считаешь полезными или чем-то важными.

– Даже если они опасны?

– Даже так, – кивнула Корделия.

– И ты хочешь знать что-то о Донатьене?

Корделия снова кивнула.

– Что именно? – Каитана смотрела на нее, слегка побледнев. Тонкие, развитые греблей пальчики судорожно вцепились в весло.

Корделия секунду помедлила, чтобы одноединственное слово прозвучало в наступившей тишине более веско.

– Все! – Ее губы округлились, выдыхая значимый звук.

Его особое значение не ускользнуло от чутких ушей Каитаны. Она слегка наклонила голову в знак того, что смысл до нее дошел. Однако более разговорчивой понимание ее не сделало. Она молча застыла на корме, как угрюмый призрак с веслом.

– Все, о чем не следует говорить… – Ее шепот был каким-то странным.

– Да, – подстегнула ее Корделия. – Я все о нем хочу знать.

От ее назойливости Каитана будто проснулась и лишь коротко пожала плечами.

– Тогда спроси у него сама.

Глава 21. Призраки в зазеркалье

Венеция, столетия назад

В палаццо де Марко стояла тишина, как в гробнице. Горничная Лючинда впустила Корделию через черный ход, как обычно. Девушка не обижалась, ведь, в конце концов, она всего лишь белошвейка и кружевница, а не знатная особа. Нужно помнить о своем месте в этом мире. Хоть иногда ей и хотелось забыть.

Едва впустив ее, Лючинда куда-то заторопилась. Еще одна смуглая молчаливая служанка по имени Санча зажгла от лучины свечи в канделябре и тоже поспешила прочь. Все слуги в этом доме опасливо оглядывались по сторонам, будто в ожидании какого-то сурового наказания даже за малейший проступок, а иногда и за его отсутствие. Все они двигались быстро и бесшумно, как тени. Видимо, им приходилось этому учиться, а иначе они лишались работы. Один мальчишка-поваренок, которого недавно взяли помогать на кухне, не в пример другим оказался улыбчивым и болтливым. И через неделю его здесь не стало. Однажды утром, придя в палаццо и не обнаружив его, Корделия спросила, где Пабло. Ответом ей была угрюмая тишина. Неужели прислуга здесь не понимала простых вопросов или по каким-то причинам ей было запрещено на них отвечать? Для собственного утешения Корделия сделала скоропалительный вывод, что Пабло выгнали за кражу пряников и яблок с хозяйского стола или устроили ему такой нагоняй, что он сам убежал. Однако внутреннее чутье подсказывало ей, что не все так просто.