Читать книгу "Неудержимая. Моя жизнь - Мария Шарапова"

– Ты должна понять, почему ты проиграла, – объяснял мне мой отец. – Должна постараться определить, что именно пошло не так. А после того, как ты это определила, ты должна напрочь забыть об этом. Сначала ты должна вспомнить, а потом забыть.

Вспомнить, забыть. Вспомнить, забыть. В этом случае, если ты опять окажешься в подобной ситуации, ты попытаешься использовать тот же самый дурной шанс, но на этот раз он сработает. Именно это подразумевал Роберт, когда говорил о «крепких нервах». Это то, что имел в виду Юдкин, называя «упертостью». Прячешь голову в песок? Складываешься как карточный домик? Превращаешься в осторожного игрока, который полагается на удары с высоким процентом попадания, или выходишь на корт и продолжаешь рисковать? Помнишь? Или забываешь? А пока я выигрывала достаточно матчей в мелких турнирах, происходивших между турнирами Большого шлема, что давало мне возможность подниматься в рейтинге. Очень быстро я вошла в первую сотню. А к Уимблдону в июне я была уже сорок седьмой ракеткой мира.

В Уимблдоне произошло мое возрождение. Я всегда так встряхиваюсь от помпезности этого места. Было очень приятно поменять все эти гостиницы на идеальный небольшой городок, в котором ты можешь вести некоторое подобие нормальной жизни. Город похож на деревню, которую строят на детской железной дороге – он напоминает игрушечный, с пряничными домами и мансардными крышами, с высокими чердачными окнами, стекло в которых такое старое, что помутнело, но все еще отражает солнечные лучи, с улицами, прямыми и извилистыми, с цоканьем копыт, которое переносит тебя в девятнадцатый век, с тентами над магазинами и светом в ресторанных окнах после наступления сумерек. А корты! А трава на этих кортах! Я люблю менять красный грунт Европы на зеленую траву Англии. Скорость этих кортов, то, как мяч низко планирует над их поверхностью – это же совсем другое дело. Свои первые годы на корте я провела в Сочи, на грунте. Он, конечно, не был похож на красный грунт Франции, на этот тончайший суглинок. В городе Сочи грунт был твердым и легко превращался в грязь. Во влажную погоду ты возвращался с корта по уши в этой грязи. Но вскоре я практически полностью переключилась на корты с жестким покрытием в южной Флориде, где скорости настолько высоки, что ты как будто играешь на стекле. Это мое родное покрытие. Но трава, особенно трава в Уимблдоне, какой она была пятнадцать лет назад, вскоре стала моим любимым покрытием.

Перед соревнованиями я получила «уайлд-кард», что обеспечило мне попадание прямо в основную сетку. Такие приглашения обычно даются молодым спортсменам, восходящим звездам, бывшим чемпионам и местным любимчикам. Обладание такими приглашениями дает спортивным агентствам некоторую власть над игроками. Они могут ждать, пока их клиент медленно поднимается до уровня крупных турниров, а могут, как Зевс, протянуть руку и вознести его на центральный корт. Это был мой первый турнир, в котором я оказалась в основной сетке. А мои воспоминания ограничивались юниорским Уимблдоном – играми с юниорами и в турнире для юниоров, детским столом на балу, вкусом мороженого и королевским выходом Серены. В первом круге я играла с Эшли Харклроуд[38]. Американка Эшли на момент начала соревнований была тридцать девятой в мировой классификации. А я к этому моменту еще не выигрывала ни одного турнира Большого шлема. Другими словами, казалось, что такая соперница мне не по плечу. И тем ни менее все сложилось удачно. В том матче я проиграла только три гейма. С каждым розыгрышем я становилась все сильнее и сильнее, и игра закончилась меньше чем через час.

По-видимому, я здорово кричала, когда била по мячу – так сильно, что в конце матча кто-то на трибунах стал издеваться надо мной, выкрикивая: «Громче!» А я даже не замечала этого. Крик поднимается откуда-то из глубины, сталкивается с мячом и управляет им так же, как и мои удары справа или слева. Понимала я это или нет, но мой крик стал превращаться в некую проблему. В предыдущем турнире в Бирмингеме, который состоялся за пару недель до Уимблдона, я играла против Натали Деши[39]. Игра проходила на дальнем корте, в одном из первых кругов, и вдоль корта стояло несколько пластиковых стульев для зрителей. В середине первого сета муж Деши обратился к стюарду соревнования и пожаловался, что я кричу слишком громко. Ему было сказано, что поделать с этим ничего нельзя. После матча, который я выиграла в двух сетах подряд, муж Деши подошел к моему тренеру. Он извинился и сказал, что я произвела на него большое впечатление и что он больше никогда не будет жаловаться на мои крики.

После игры с Харклроуд обо мне стали говорить по телевизору как о «русской сенсации», что было смешно, если вспомнить о том, что это была моя первая победа на турнирах Большого шлема. Кроме того, по телевизору говорилось об игроках из России, которые неожиданно «появились на сцене». В тот год на Уимблдоне нас было восемнадцать. Я всегда чувствовала себя так, как будто жила своей собственной жизнью и принимала свои собственные решения, а оказалось, что я была лишь частью волны, поднятой силой, во много раз превосходившей силу моего отца.

Во втором круге я играла с одной из русских, с Еленой Бовиной, крупной девушкой, ростом выше шести футов и двух дюймов и с сильным ударом двуручным бэкхендом. В тот год она уже успела выиграть несколько турниров, но я, казалось, летела на гребне волны, готовясь к лучшим играм в своей жизни. Я выиграла у нее с явным преимуществом, опять проиграв всего четыре гейма за весь матч. В основном выиграла я за счет подачи, которая на травяном покрытии становилась серьезным оружием.

Третий круг – и первое серьезное испытание на турнире профессионалов. Я играла против Елены Докич[40], четвертой ракетки мира. Она была знаменита своей игрой с Мартиной Хингис в 1999 году, когда она практически раздавила Мартину, которая тогда была первой ракеткой мира, со счетом 6–2, 6–0. Насколько я знаю, в Уимблдоне это единственный случай, когда первый номер мировой классификации проиграл спортсмену, пробившемуся через квалификационные матчи. Она была старше, более зрелой, и в том 2003 году находилась на пике своей карьеры. В каждом турнире, в котором она принимала участие, ее считали кандидатом на победу. Каждый мяч она била изо всей силы, и они разлетались по всему корту. Иногда казалось, что за ней невозможно угнаться. А кроме того, у нее был собственный, отмороженный на всю голову теннисный папаша – знаменитый Дамир Докич, который постоянно заставлял Елену менять гражданство: с сербского на австралийское, а потом с австралийского снова на сербское. Считалось, что я проиграю и буду счастлива, что добралась так далеко. Вместо этого – я сама не могла в это поверить – я выиграла в двух сетах подряд 6–4, 6–4, и стала от этого еще счастливее. В тот вечер мы наконец зашли в тайский ресторан. Еда была изумительная.

В четвертом круге я встретилась со Светланой Кузнецовой. Обстановка была напряженной еще до начала матча, потому что опять русская играла с русской – и кто из них будет лучшей, кто понесет знамя и так далее. Светлана была на несколько лет старше меня, ее отец был олимпийцем и тренером олимпийцев, а это кое-что да значит. Он с детства имел доступ к такому опыту, который нам приходилось приобретать годами тяжелейшего труда и многих поражений. Я участвовала в турнире с «уайлд-кард», но мне удалось удивить ее. Это становилось уже привычным делом. Я удивляла всех, особенно саму себя. Предполагалось, что для Кузнецовой это будет легкая разминка, потому что она любила контрактовать и доставала любой мой силовой удар, а у меня в молодости были серьезные проблемы с контратакой. Но то, что должно было выглядеть как разминка, превратилось в настоящий бой. Меня можно победить, но это всегда нелегко. Все решалось в третьем сете. Она выиграла матч, но это был один из тех редких случаев, когда поражение не раздавило меня. Более того, я чувствовала себя воодушевленной и даже вдохновленной. Это был один из тех странных матчей, когда проигравший уходит с корта более удовлетворенный, чем победитель, думая: «Я могу побеждать». А победитель думает: «Я в этом не уверен». В четвертьфинале Кузнецову выбила Жюстин Энен. В полуфинале Энен проиграла Серене Уильямс, которая в финале вновь победила свою сестру Винус и стала чемпионкой Уимблдона.