Читать книгу "Гамбит Королевы - Элизабет Фримантл"

Все обступили их; дамы постарше рассаживались на табуреты, молодые девицы располагались на турецком ковре – подарке посла. Мег, по-прежнему стоя, глубоко вздохнула. Кэт Брэндон была не в силах удержаться от смеха; среди дам послышалось хихиканье.

– Хватит! – рявкнула Фрэнсис Брэндон.

Шум сразу же стих, и Мег откашлялась.

– «Пролог к рассказу о батской ткачихе»…

– Кэт Брэндон, – Катерина с громким хохотом, перебила падчерицу, – какая же вы вредина!

– Мне Юдолл подсказал, – призналась Кэт. – Мы решили, что сейчас уместно будет напомнить о веселой вдове, которая пережила пятерых мужей. – Все присутствующие, кроме Фрэнсис, рассмеялись, та, судя по всему, смеяться не умела. Вряд ли многие из них читали Чосера; должно быть, Кэт вкратце пересказала им содержание.

– Николас Юдолл. – Все еще смеясь, Катерина покачала головой. – Ах, хитрец… Кстати, где вы это заполучили? Я имею в виду – рукопись?

– Откровенно говоря, – Кэт понизила голос, – взяла в мужниной библиотеке, если вы понимаете, что я имею в виду.

– Что ж, надеюсь, он ничего не узнает, не то решит, что вы испорчены до мозга костей, – улыбнулась Катерина, – и подаст на развод! И вообще, – с притворной надменностью продолжила она, – вам хорошо известно, что я похоронила только двух мужей и собираюсь выйти за третьего.

Услышав ее ответ, все взорвались смехом, постепенно перешедшим в хихиканье, которое стихло, когда внизу, во дворе, послышался шум.

– Миледи Латимер! – кричал кто-то, затем снова, громче: – Миледи Латимер!

Крики сопровождались шумом, цокотом конских копыт и звоном оружия. Катерина перестала смеяться. Она не могла слышать такие звуки, они напоминали ей о Снейпе. Стоящая рядом с ней Мег заметно побледнела и стала грызть ноготь на большом пальце.

– Там король! – вскричала Маргарет Дуглас. Даже она, похоже, была взволнована, хотя король – ее родной дядя.

Катерина встала и спокойно подошла к открытому окну, демонстрируя идеальную выдержку. Какая бы буря ни бушевала в ее душе, внешне она всегда покладиста, жизнерадостна и спокойна, словно играла королеву в одной из пьес Юдолла.

– Ваше величество! – певуче произнесла она. – Чему я обязана такой честью?

Король гарцевал верхом на огромной взмыленной чалой кобыле; ее сбруя по цвету подходила к его охотничьему наряду. Казалось, король закутан в несколько слоев ткани с позолотой. Его окружали не меньше дюжины придворных, среди них Катерина заметила мужей нескольких присутствующих дам. Рядом с королем герцог Саффолк; вид у него был взъерошенный. По возрасту он годился Кэт в деды. По другую сторону короля Гертфорд, муж Анны Стэнхоуп; он изо всех сил сдерживал свою норовистую лошадь. Ее брата Уилла среди кавалеров не было, он вернулся на северную границу, где должен сдерживать шотландцев. И на свадьбе его не будет… Зато Серрей, друг Уилла, тоже в числе приближенных; он приветливо помахал Катерине рукой.

Шесть черных ищеек спустили на землю; они часто дышали, вывалив розовые языки. У живой изгороди метался обезумевший от страха кролик, но только одна из собак лениво встала и не спеша потрусила к нему. Она сразу потеряла к зверьку интерес, когда он перескочил изгородь и скрылся в зарослях. Собака повалилась в густую прохладную траву и стала смешно кататься на спине.

– Мы вернулись с охоты! – крикнул король. – И хотим взглянуть на нашу красавицу невесту накануне свадьбы.

Катерина сделала реверанс и помахала рукой, гадая, означает ли королевское «мы» его самого и Господа или его самого и другую часть его же, ведь всем известно, что у короля две стороны. Будет ли он так же говорить в супружеской спальне? При мысли о супружеской спальне ее замутило.

Она призналась в своих страхах Хьюику, который предложил зажечь в спальне сладкие благовония или хотя бы запретить себе думать о вони, зажмуриться и представлять кого-нибудь другого. Они вместе посмеялись над его предложением, но чем меньше дней оставалось до свадьбы, тем меньше ей хотелось веселиться. «Это мой долг», – напомнила себе она, повторяя одно и то же снова и снова, как молитву.

– Я польщена, ваше величество.

Еще два всадника въехали на двор; между ними на шесте был привязан убитый олень. Голова безвольно моталась из стороны в сторону, большие глаза смотрели прямо на нее. Катерина, которая обычно была не слишком сентиментальна, не могла смотреть на несчастное животное.

– Отправьте на личную кухню королевы! – крикнул король. – Это дар для нашей будущей жены.

* * *

Не говоря ни слова, Катерина по очереди поднимала руки, чтобы ей пристегнули рукава. Две ее помощницы проделывали один и тот же ритуал почти каждый день уже довольно давно, и, хотя теперь у нее четыре новые фрейлины, которые помогают ей одеваться, Катерина не отказывалась от услуг Дот. Дот знала ее, как никто другой. Она выщипывала ей волоски на лбу, подстригала ногти и вычищала из-под них грязь; стригла ее грубые волосы внизу живота, как ни странно, рыжие; стирала окровавленные тряпки, когда у Катерины были месячные; она обрабатывала специальным камнем ее пятки, умащала мазями и бальзамами, причесывала по сто раз утром и вечером, выбирала вшей, душила волосы лавандой, заплетала косы, промывала глаза, прикладывала компресс к мозолям, мыла ноги холодной водой, чтобы Катерина меньше страдала от летней жары, надевала на нее нижние юбки, верхние юбки и чепцы, завязывала ленты на туфлях и ночных сорочках. Она знала тело Катерины так же хорошо, как свое собственное.

Сегодня она румянила ей щеки, чтобы глаза сияли ярче. Говорят, глаза у нее цвета моря. Дот не знала, какого цвета море, но, глядя в глаза леди Латимер, она представляла себе реку на закате, когда солнце как будто ныряет в ее глубины. Есть картина, она висит в длинной галерее; там нарисованы парусные суда, высокие, как соборы, которых буря разметала по бушующему океану. Подумать только, она, Дот Фонтен, оказалась во дворце Хэмптон-Корт и служит будущей королеве Англии… Чуть ли не каждый день Дот хотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться – все это ей не приснилось. С ней столько всего случилось за последнее время… Может быть, когда-нибудь она увидит и море. Дот кажется, что для нее нет ничего невозможного. То есть почти нет: она, скорее всего, так никогда и не увидит улыбки Уильяма Сэвиджа, который даже не смотрит в ее сторону, хотя она часто заходила в буфетную с тем или иным поручением.

Дот смотрела, как Катерина встает на колени перед деревянным алтарем в дальнем конце комнаты и молится про себя. Интересно, что она просит у Бога? Может быть, чтобы ей не отрубили голову, как двум другим королевам? Когда Дот задумывалась о таких вещах, ей делось тошно.

Ее черный атласный халат блестел, как патока; волосы, распущенные по спине, были похожи по цвету на апельсиновый джем, какой варят на дворцовой кухне; он одновременно горький и сладкий на вкус. Глядя на Катерину, Дот представляла себе Гвиневеру[1] или Изольду, которые сводили мужчин с ума одним взглядом. Она вытирала пыль с комода, поднимая по очереди гребень слоновой кости, щетку с серебряной ручкой, горшочек с душистым маслом, пахнущим незнакомыми специями, тяжелую цепь, которую Катерина сняла перед тем, как ложиться спать. Украшение натерло ей шею, и теперь там ссадина. Цепь украшена камнями размером с ноготь цвета сырых почек. Она кладет цепь на место, в шкатулку с бархатными впадинами, точно соответствующими размеру камней. Она задела локтем флакон с розовой водой и испуганно ахнула, когда флакон со звоном упал на пол. Он не разбился, но пробка вылетела, и розовая вода разлилась между половицами. По комнате распространился сильный аромат роз. Дот нагнулась за флаконом и заметила, что надела чулки наизнанку. Интересно, как ей все удается успевать, если она сама не может одеться как следует? – подумала она.