Читать книгу "Влюбленная в море - Барбара Картленд"

— Все прошло по плану, — сказал Родни, глядя не на нее, а на Барлоу. — А мастер Гэдстон и его люди вернулись на борт?

— Да, сэр.

Родни улыбнулся. Этот вопрос до сих пор не переставал мучить его.

— Тогда давайте оглядим наше приобретение, а потом найдем тихую бухту, где сможем спокойно произвести осмотр груза. Индеец, кстати, вернулся вместе с Гэдстоном?

— Да, сэр, — кивнул Барлоу. — Он веселился, как дитя, и мастер Гэдстон тоже.

Родни засмеялся:

— На этот раз действительно был подвод для веселья.

Он повел всех к кают-компании, но едва они ступили на корму, как дверь каюты открылась и на палубу шагнул человек. Это было такой неожиданностью, что несколько мгновений все могли только в молчаливом изумлении смотреть на него.

Незнакомец был очень молод и очень красив, оливковая кожа и черные глаза выдавали в нем испанца. На нем был камзол модного цвета бордо и такие же бриджи, чулки несколько более светлого оттенка и расшитый золотом гофрированный воротник.

Туфли украшали розы в тон камзолу, усеянные золотыми блестками. На шее у него висела толстая золотая цепь с драгоценными камнями.

Несколько секунд все молчали. Незнакомец во все глаза смотрел на Лизбет, Барлоу и Родни, и последний снова вспомнил о своем непрезентабельном виде. Тем не менее именно ему подобало проявить инициативу. Родни расправил плечи и выступил вперед с самодовольством, которого вовсе не испытывал.

— Ваше имя, сеньор? — Он заговорил по-испански, и молодой человек отвечал ему на том же языке.

— Меня зовут дон Мигуэль, я сын маркиза де Суавье, владельца этого судна.

Родни слегка наклонил голову:

— А я Родни Хокхерст, слуга ее величества Елизаветы Английской, капитан «Морского ястреба», а теперь также и «Святой Перпетуи», которую считаю своим военным трофеем.

— Понимаю, сэр. — Голос испанца звучал спокойно и ровно. Он положил руку на висевшую у него на боку саблю, отстегнул ее и протянул Родни освещенным веками жестом проигравшего. Родни принял саблю и передал ее Барлоу.

— Спасибо, сеньор де Суавье, — произнес он. — Разумеется, вы должны считать себя моим пленником, но на время нашего возвращения в Англию мы постараемся устроить вас со всеми удобствами.

Испанец криво улыбнулся, словно хорошо представлял себе лишения, ожидавшие его в английской тюрьме.

— Вы очень любезны, сэр, — ответил он. — Очень жаль, что я не слышал, как вы вступили на борт. К несчастью, я подцепил в здешних водах лихорадку, и судовой врач предписал мне снотворное в таких дозах, что я, должно быть, сладко спал, пока длился бой. — Он помедлил немного и продолжал: — Вы извините мое любопытство, но много ли офицеров со «Святой Перпетуи» погибло?

— Я рад успокоить вас. Никто из них не погиб, — сказал Родни. — Убиты только шестеро часовых, стороживших на борту, пока остальная команда пировала на берегу.

Впервые лицо молодого человека выразило волнение.

— Я говорил им, что этот праздник не нужен и даже смешон, — произнес он с досадой. — Нам нечего было праздновать, разве что поломку руля.

— Я с удовольствием расскажу вам, как все произошло, когда выдастся свободная минута, — сказал Родни, — но в настоящий момент мне и моим офицерам предстоит многое сделать. Я буду признателен вам, если вы вернетесь в свою каюту и останетесь там.

Испанец поклонился и прошел через кают-компанию к маленькой дверце в противоположной ее стене. То, что спальная каюта примыкала к кают-компании, помешало матросам, обыскивавшим корабль накануне ночью, ее обнаружить. Остальные каюты оказались пустыми, и глаза Родни заблестели от удовольствия, когда он нашел в капитанской рубке вахтенные журналы, карты и диаграммы. Никогда прежде ему не доводилось видеть столь роскошно обставленные офицерские каюты, как здесь, на «Святой Перпетуе». Родни с удивлением заметил на койках пуховые матрацы, застеленные простынями из тонкого полотна, чего он никогда не встречал на английских кораблях. Несомненно, испанцы понимали толк в комфорте.

Обстановка кают-компании заставила Лизбет и Барлоу восхищенно ахнуть. Огромный стол, обильно украшенный резьбой, золотой и серебряной инкрустацией, столовые приборы из чистого золота, на полу упругие ворсистые ковры, на иллюминаторах — дорогие бархатные шторы. Темные стены, обшитые панелями, украшали картины и гобелены.

Но все это богатство отчетливо предупреждало об опасности — испанцы едва ли позволят такому кораблю сгинуть в неизвестности, не предприняв попыток отыскать его и вернуть.

Не теряя времени, Родни приказал Барлоу укомплектовать команду «Святой Перпетуи» самыми опытными матросами, которых только можно было позаимствовать с «Морского ястреба». Он уже решил, что вопреки обычным правилам сам поведет «Святую Перпетую», а не доверит это помощнику. Он считал, что никто, кроме него, не справится с таким большим кораблем, кроме того, он предвидел, что пушки галиона смогут сослужить им хорошую службу.

В его голове уже теснились новые планы, но в настоящий момент самым главным было незамедлительно убраться отсюда как можно дальше.

Индеец и его друзья камерунцы, вызвавшиеся сопроводить их до Дарьена, тоже поднялись на борт. Родни поблагодарил индейца за оказанную им помощь в захвате «Святой Перпетуи» и пообещал, что непременно наградит его и жителей деревни. Когда он назвал цифру, индеец ахнул от восторга. У самого Родни не было при себе столько денег, но он не сомневался, что на корабле достаточно серебра и золота. И не ошибся.

Когда корабли достигли маленькой бухты, затерянной среди скал к югу от Панамского канала, Родни наконец-то получил возможность обследовать корабль. Он обнаружил на нем 400 000 золотых слитков, пятнадцать сундуков серебряных монет, тридцать тонн серебряных слитков, двести фунтов золотых самородков и бессчетное количество янтаря, серой амбры, слоновой кости, мускуса, бочек с винами, рулонов китайского шелка, духов, кружев, экзотических фруктов, изделий из фарфора и других красивых и ценных предметов.

Часть товара перенесли на «Морской ястреб», чтобы разделить риск. Матросы пребывали в бурном возбуждении, предвкушая размеры награды, которую получат по прибытии домой. Теперь, когда управлять приходилось двумя кораблями, людей остро не хватало, и Родни отправил камерунцев на берег на поиски добровольцев, желающих поступить на корабль. Он решительно отверг предложение Барлоу силой захватить некоторое число туземцев и сделать их рабами. Подобное водилось на кораблях всех стран, но в душе Родни прочно укоренилась неприязнь к рабству.

Хотя офицеры и считали его безумцем, он стойко придерживался идеи, что люди должны добровольно изъявить желание, и тогда он наймет их и заплатит им за их труд.

Мало того, что подобный образ действий казался всем неуместным донкихотством, мастер Барлоу наряду с остальными офицерами не верил, что камерунцы отыщут желающих послужить на английском корабле среди своих соплеменников.