Читать книгу "Дневники принцессы - Мэг Кэбот"

Ну, может, еще хороший телевизор с экраном 37 дюймов и спутниковой антенной… и «Сони плэй стэйшн», чтобы можно было поиграть, когда станет скучно.

НЕСКОЛЬКО МАЛОИЗВЕСТНЫХ ФАКТОВ:

1. Самый распространенный вопрос в средней школе имени Альберта Эйнштейна: «У тебя есть жвачка?»

2. Красный цвет привлекает пчел и быков.

3. В нашей домашней комнате иногда приходится ждать полчаса, чтобы учитель просто обратил на тебя внимание.

4. Я привыкла к тому, что Лилли Московитц – моя лучшая подруга, и теперь мне этого не хватает.

Та же среда, позже, перед уроком алгебры

Сейчас случилось нечто очень странное.

Когда я доставала тетрадь по алгебре, Джош Рихтер подошел к своему шкафчику, чтобы убрать тетрадь по тригонометрии, и заговорил со мной. Он спросил:

– Как дела?

Клянусь богом, я это не выдумала! Я была в таком шоке, что чуть не выронила рюкзак. Сама не помню, что я ему ответила, кажется, сказала, что все нормально. Во всяком случае, надеюсь, что я сказала, что все нормально.

С чего бы это Джош Рихтер со мной заговорил? Наверное, у него снова расстройство зрения, как тогда в «Байджлоуз».

Потом Джош Рихтер захлопнул дверцу шкафчика, наклонил голову – он очень высокий – и посмотрел мне прямо в глаза.

– До скорого, – сказал он и пошел из раздевалки.

Мне потребовалось минут пять, не меньше, чтобы прийти в себя.

А глаза у него такие голубые, что смотреть больно.

Среда, кабинет директора

Все кончено.

Мне крышка.

Такие дела.

Теперь я знаю, почему все болтались около школы и что они там высматривали. Я знаю, почему они хихикали и перешептывались. Я знаю, почему те девчонки выбежали из туалета. Я даже знаю, почему со мной заговорил Джош Рихтер.

На первой странице «Пост» напечатали мою фотографию!

Да-да, мою физиономию напечатала «Нью-Йорк пост», которую каждый день читают миллионы ньюйоркцев.

О господи, мне конец.

Фотография, надо сказать, довольно неплохая. Наверное, кто-то щелкнул меня в воскресенье вечером, когда я выходила из «Плазы» после обеда с папой и бабушкой. На этой фотографии я спускаюсь по ступенькам, которые начинаются сразу за вращающимися дверями «Плазы», и улыбаюсь, но не в объектив. Я, правда, не помню, чтобы меня в этот момент кто-то фотографировал, но, наверное, так и было, раз снимок появился.

Поверх фотографии идет текст: «Принцесса Амелия», а ниже, более мелкими буквами: «Теперь Нью-Йорк может похвастаться собственной особой королевских кровей».

Здорово. Просто здорово, у меня нет слов.

Все это выяснил мистер Джанини. Он рассказал, что увидел газеты на лотке, когда шел к станции метро, чтобы ехать на работу. Он сразу же позвонил моей маме, но мама принимала душ и не подошла к телефону. Мистер Дж. оставил сообщение на автоответчике, но мама по утрам никогда не прослушивает автоответчик, потому что все знают, что она не «жаворонок», и раньше полудня ей никто не звонит. Мистер Джанини позвонил еще раз, но тогда она уже уехала в студию, а в студии мама никогда не подходит к телефону, потому что когда она рисует, то всегда надевает плеер и слушает Говарда Стерна.

В результате мистеру Дж. ничего не оставалось, кроме как позвонить моему папе. Если разобраться, это был очень мужественный поступок с его стороны. По словам мистера Дж., папа пришел в ярость. Он сказал мистеру Дж., что немедленно выезжает в школу и что до его приезда меня нужно отвести в кабинет директора, где я буду в безопасности.

Видать, папа никогда не видел миссис Гупта. Хотя, наверное, я зря так, директриса обращалась со мной не так уж плохо. Она показала мне газету и сказала этак насмешливо, но по-доброму:

– Миа, тебе следовало рассказать мне об этом, когда я спрашивала, все ли у тебя в порядке дома.

Я покраснела.

– Ну… – говорю, – я думала, мне никто не поверит.

– Да, это действительно кажется невероятным, – сказала директриса.

То же самое написано и в статье на второй странице.

«Для одной счастливой девочки из Нью-Йорка волшебная сказка стала былью». Вот какой заголовок придумала журналистка, некая Кэрол Фернандес. Можно подумать, я выиграла в лотерею или еще что-нибудь в этом роде. Как будто я должна этому радоваться!

Эта Кэрол Фернандес подробно пишет про мою маму. Она называет ее «авангардная художница с волосами цвета воронова крыла, Хелен Термополис», папу она называет красавцем и принцем Дженовии, «который вел трудную борьбу с тяжелой болезнью, раком яичка, и победил». Ну спасибо, Кэрол Фернандес, теперь весь Нью-Йорк знает, что у моего папы только одно сами знаете что.

Дальше она описывает меня как «высокую, статную девушку, обладающую классической красотой, плод короткого, но бурного романа между Хелен и Филиппом в студенческие времена».

Кэрол Фернандес, ты, часом, не обкурилась?

Я НЕ ОБЛАДАЮ классической красотой. Насчет того, что я высокая, – это да, правда, но я не красавица. Интересно, чего нанюхалась или обкурилась эта Кэрол Фернандес, если приняла меня за красавицу?

Неудивительно, что надо мной все смеются. Кошмар, это такой стыд, что я просто не знаю, куда деваться.

А, вот и мой папа. Господи, какой же у него злой вид.

Еще среда, урок, английского

Это несправедливо. Это возмутительная несправедливость. Я хочу сказать, любой другой отец на месте моего отпустил бы ребенка домой. Любой другой отец, если бы фотография его ребенка появилась на первой странице «Пост», сказал бы: «Пожалуй, пока суматоха не уляжется, тебе стоит несколько дней не ходить в школу». Любой другой отец на месте моего мог бы, к примеру, предложить: «Может, хочешь перейти в другую школу? Как ты относишься к Айове? Не хочешь ли продолжить учебу в Айове?»

Но нет, любой другой отец, только не мой. Он ведь принц. Он говорит, что у нас в Дженовии члены королевской семьи не отсиживаются дома, когда случается кризис. Нет, они остаются там, где были, и принимают вызов.

«Принимают вызов». Кажется, у папы есть кое-что общее с Кэрол Фернандес: они оба офонарели.

Затем папа мне напомнил, что я делаю это не бесплатно. Еще бы! Я получаю за это жалкую сотню баксов в день! Какую-то паршивую сотню баксов в день за то, чтобы меня публично унижали и смеялись надо мной! Одно могу сказать: детеныши тюленей должны быть мне благодарны за то, что я ради них терплю.

И вот я сижу на уроке английского, вокруг все перешептываются и показывают на меня пальцами, как будто я – жертва похищения или что-нибудь в этом роде, а папа считает, что я должна сносить все это спокойно, потому что я принцесса, а принцессы так и поступают.