Читать книгу "Русские распутья или Что быть могло, но стать не возмогло - Сергей Кремлев"

К середине VIII века в результате арабских завоеваний сложился Арабский халифат, в состав которого вошли, кроме Аравии, Персия (Иран), Сирия, Египет, Палестина, Северо-Западная Африка (где римская традиция тоже не была полностью утрачена), Пиренейский полуостров, Армения, немалая часть Средней Азии и Северо-Западная Индия…

Исламский Халифат с его строгой иерархией и жёсткими социальными установками, мало ценившими земную жизнь и её разумных носителей, обладал огромной военной мощью, способной, к слову, противостоять степному напору кочевников. И в условиях устойчивости на территории Арабского халифата продолжала развиваться наука, преемственная по отношению к науке греков и римлян.

А это была могучая интеллектуальная база!

Период с IX по XII век оказался временем наибольшего развития научного знания в арабоязычных странах, что и понятно – тогда Халифат в системном смысле ещё не закостенел, и условия для поощрения науки сложились весьма благоприятно. Столица халифата – Багдад, превратился в «дом мудрости» под покровительством халифа – со школами, библиотеками… Здесь трудились учёные, переводчики, переписчики, работавшие над трудами Платона, Аристотеля, Гиппократа, Евклида, Архимеда, Птолемея и других…

Во многом только благодаря этой гигантской работе античные авторы и стали известны в средневековой Европе, когда она вошла в контакт с Востоком в эпоху крестовых походов. Так, астрономию Птолемея, например, Европа получила как перевод с её арабского перевода – «Альмагесты»…

Причём, если в христианской Европе ударились в богословие, идиотической вершиной которого явились позднее дискуссии о том, сколько ангелов может уместиться на кончике иглы, в странах ислама наибольшее значение придавали освоению и развитию прикладных знаний: вычислительной математике – арифметике, геометрии, тригонометрии, учению о числе, алгебре… Само слово «алгебра» – арабского происхождения! Арабы развивали также астрономию, оптику, химию…

Халиф аль-Мамун, сын Харуна-аль-Рашида из династии Аббасидов, правивший с 813 по 833 год, основал Багдадскую астрономическую обсерваторию и финансировал постройку медицинской школы в Джундишапуре.

В 820 году арабский математик Аль-Хорезми сформулировал правила счёта с индийскими цифрами (ставшими известными в Европе как «арабские») и основы позиционной системы исчисления. Его имя в латинской транслитерации легло в основу слова «алгоритм».

В 750 году Джабир-ибн-Хайян получил уксусную кислоту путём дистилляции винного уксуса, в 850 году арабы усовершенствовали астролябию, в 880 году научились получать спирт, и в том же году персидский учёный и врач ар-Рази впервые использовал гипсовую повязку для фиксации сломанных костей… В начале XI века начали работать великий врач Абу Али ибн-Сина – Авиценна, и арабский энциклопедист великий аль-Бируни – математик, астроном, медик, геолог, картограф…

В конце Х века в Каире был основан университет аль-Ахар, а через сто лет началась эпоха крестовых походов. И это быстро и мощно встряхнуло западно-европейское общество, хотя благоглупостей в нём хватало.

Так, в VIII веке знаменитый византийский богослов Иоанн Дамскин утверждал, что проблемы мироздания не так уж и важны, достаточно знать, что всё сущее определяется деятельностью Творца. Дамаскин ставил духовную власть выше светской, и эти же идеи развивал уже в XIII веке доминиканский монах Фома Аквинский (1225–1274). В 1119 году в итальянской Болонье был основан первый европейский университет, почти через сто лет появились английские Оксфорд и Кембридж, французская Сорбонна, но занимались там преимущественно риторикой и схоластикой…

Тем не менее, тот же Фома Аквинский, преподававший в Париже, Болонье, Риме, уже полемизировал со знаменитым тезисом Тертуллиана: «Верую, ибо абсурдно». Тертуллиан отвергал значение разума в делах веры, но французский философ Пьер Абеляр (1079–1142) уже доказывал, что религиозные догмы должны не противоречить разуму, а согласовываться с ним… Впрочем, последняя идея для Фомы Аквинского и средневековых схоластов была уж чересчур смелой.

Конечно, на концепции Дамаскина и Тертуллиана Европа далеко не уехала бы, но приток восточных (и отражённых через восток античных) научных знаний ситуацию постепенно изменял. А поскольку Киевская Русь и её новая ипостась – Владимиро-Суздальская Русь, были прочно связаны не только со статичной Византией, но и с начинавшей динамично развиваться Западной Европой, да и с непосредственно арабским Востоком, то подлинно научные знания на Русь в XIII веке пришли бы – если бы на Русь не пришёл Батый.

Причины упадка Киевской Руси отыскивают, впрочем, и в другом… И особенно особняком здесь стоит взгляд академика Покровского. Он чётко разделяет народную массу на «смердов», полностью зависимых от князя, и горожан, обладающих инструментом веча, а далее заявляет, что князь – «наёмный сторож в городе», был «хозяином-вотчинником в деревне», и что «вопрос, какое из двух прав, городское или деревенское возьмёт верх в дальнейшем развитии, был роковым для всей судьбы древнерусских “республик”…».

Итак, опять историческая дилемма, решённая, по мнению Покровского, «в пользу деревни»?

Пожалуй, нет… С системной точки зрения дилеммы не было, поскольку объективно имелись условия для параллельного развития обеих компонент общественно-экономической жизни Киевской ли, Суздальской ли Руси, или обеих вместе…

Михаил Николаевич Покровский (1868–1932) был признанным марксистом, ещё до революции он редактировал ряд работ Ленина. Однако Покровского порой уводило и в сторону меньшевизма, а после революции – в сторону выпячивания одних исторических факторов при игнорировании других. В статье о нём во 2-м – «сталинском», издании БСЭ было справедливо сказано, что он, «подвергнув резкой критике дворянско-буржуазную историографию, допускал вульгаризацию марксизма в духе экономического материализма, …не понял диалектики развития производительных сил и производственных отношений, активной роли надстройки в общественном развитии, творческой роли масс и роли личности в истории…».

Эту общую оценку Покровского хорошо иллюстрирует его взгляд на развитие Киевской Руси, истоки возникновения которой он усматривает в «разбойничьей торговле», на которой якобы «зиждилось благополучие русского города VIII–X веков…».

«Хищническая эксплуатация страны, жившей в общем и целом натуральным хозяйством, – писал Покровский, – могла продолжаться только до тех пор, пока эксплуататор мог находить свежие, нетронутые области захвата. Усобицы князей вовсе не были случайным последствием их драчливости: на “полоне” (добыче. – С.К.) держалась вся торговля… Как древний спартанский царь искал в своё время неразделённых земель, так русские князья XII века искали земель, ещё не ограбленных, но искали тщетно. Мономах слал своих детей и воевод и на Дунай, к Доростолу, и на волжских болгар, и на ляхов, с “погаными”, и на Чудь, откуда они “возвратишася со многим полоном”. Но организационные средства древнерусского князя были слишком слабы… Судьба Киевской Руси представляет известную аналогию с судьбою императорского Рима. И там, и там жили на готовом, а когда готовое было съедено, пришлось довольствоваться очень элементарными формами экономической, а с нею и всякой иной культуры…».