Читать книгу "Охота полуночника - Ричард Зимлер"

Он медленно пополз к Полуночнику.

Даниэль в ужасе отпрянул ко мне.

— Не трогай его! — предупредил Полуночник.

Я сказал еще раз:

— Я знаю тебя. Ты — Гиена.

Даниэль сорвался с места, и я отскочил назад. Полуночник встал между нами, спиной к Даниэлю. Теперь я не видел мальчика, но я слышал, как он бьет кулаками в спину африканца.

Огромная шишка размером в мой кулак образовалась на животе у Полуночника: она то выпирала, то опадала в такт его внутренней дроби.

Бушмен поднял руки и застучал ногами. Он резко развернулся к Даниэлю, и барабанная дробь внутри него прекратилась. Мне показалось, что во вселенной нет ничего, кроме этой сторожевой вышки.

Африканец отпрянул назад и быстро перевел дух. Теперь из его груди слышалось низкое рычание; оно становилось все сильнее, пока вокруг нас не стал вибрировать воздух. Тот дым, что он вдохнул в себя, теперь тонкой струйкой исходил из его рта и лентой вился к витражу окна.

— Рычи, — велел он.

Я повиновался. Мы рычали, не двигаясь с места. Через несколько секунд Полуночник взревел с такой животной яростью и злобой, что едва не обрушились стены.

Мне не пришло в голову, что Полуночник перебудил всю округу, пока в комнату не ворвался отец с выражением ужаса на лице.

Папа испуганно переводил взгляд то на меня, то на Полуночника, тем более что мы оба были в чем мать родила. Он потребовал объяснений — какого черта мы стоим в сторожевой вышке в такой неурочный час да еще без единой одежки, чтобы прикрыть срамные места.

— Надеюсь, у вас найдется достаточное оправдание, — предупредил он, угрожающе понизив голос.

— Нам уже гораздо-гораздо лучше, — заявил африканец. — Мы прогнали Гиену. Гиена всегда боится львов.

Он потряс погремушкой.

— Маленький Богомол сказал Гиене, чтобы он не смел к нам возвращаться. Гиена больше не потревожит вашего сына.

— Призрак ушел, — сообщил я отцу.

— Вы же меня до смерти напугали! — вскричал он, и в этот момент в дверях появилась мама, сжимая в руках кочергу.

Она ахнула, увидев нас голыми, но потом строго и пристально посмотрела мне в глаза. Я был уверен, что мне попадет, но вместо этого она рассмеялась, как будто ничего смешнее нас с Полуночником в жизни не видала, и тотчас же, повинуясь необъяснимому порыву материнского сердца, разрыдалась.

— Тише, успокойся, Мэй, — сказал папа, целуя ее в лоб. — Теперь все будет хорошо.

Наконец, она утерла глаза.

— Простите меня. Вы все, наверное, принимаете меня за дурочку.

Мы все заверили ее в обратном, а папа галантно заявил, что он счастлив, что женат на подобной дуре. Даже с растрепанными волосами и глазами, красными от слез, мама никогда не казалась мне более прекрасной, чем в тот момент.

Успокоившись, она попросила меня набросить на себя хоть какую-нибудь одежду.

— Если хочешь, можешь сегодня поспать с нами, — добавила она.

— Нет, мама, я лучше пойду к себе, если ты не против.

— Ты так хочешь? — удивился отец.

— Да, если Полуночнику можно остаться со мной.

— Разумеется, — сказала мама, одаривая улыбкой нашего гостя, который тоже заразительно и широко улыбнулся.

Вдруг, к моему удивлению, она взяла Полуночника за руку и проговорила:

— Я искренне надеюсь, что вы останетесь с нами, хотя бы ненадолго. Если вам нравится у нас, мы выделим вам комнату в сторожевой вышке. Я хочу попросить прощения за свою недавнюю грубость.

У Полуночника на глаза навернулись слезы.

— Да, это и в самом деле было здорово-прездорово.

Прижав его руку к своей щеке, она добавила:

— Спасибо, что вернули мне Джона. Я никогда не забуду вашу доброту. Всегда можете на меня рассчитывать, так, словно бы я принадлежала к вашему народу.

Папа тоже поблагодарил Полуночника и много раз поцеловал маму. Потом перекинул меня через плечо и понес вниз, щекоча и притворяясь, что поймал маленькое озерное чудовище, келпи. Я кричал, чтобы он прекратил сейчас же, но он был беспощаден в своей нежности. Позади нас мама вполголоса беседовала с Полуночником, словно они были близкими друзьями с незапамятных времен.

Донеся меня до кровати, папа взъерошил мне волосы и сказал:

— А теперь спи. Хватит этих волнений. — Он потряс в воздухе кулаком. — И чтобы больше никаких львов, гиен, богомолов или кого бы то ни было.

— Хорошо, — согласился я.

— Спокойной ночи, Полуночник, — сказал папа нашему гостю. — И спасибо тебе.

— Спокойной ночи, мистер Стюарт, — ответил африканец, помахав рукой.

Когда родители ушли, и даже Полуночник давно заснул, я все еще лежал, разглядывая его темноволосую голову, и мне казалось, что глубоко внутри звучит едва различимый звук барабанов, доносящийся из неведомого края.

Глава 13

Проснувшись на следующее утро, я обнаружил, к своему разочарованию, что отец и Полуночник уже уехали. Я позавтракал и впервые за несколько недель вывел Фанни на прогулку. В тот день, стоя на пристани, я вдруг понял, что после того, как утонул Даниэль, у меня пропало всякое желание плавать в реке.

Уже сама мысль о грязной воде, в которой ничего не видно, приводила меня в ужас. Я ошибочно полагал, что скоро смогу преодолеть свой страх, но уже никогда не входил в воду по своей воле. Даже Полуночнику не удалось вылечить меня от водобоязни.

Папа и африканец вернулись вечером, к самому ужину. Увидев меня, Полуночник приветливо улыбнулся, и я улыбнулся ему в ответ, но я был взволнован тем, какое воздействие оказывает на меня его присутствие. Вскоре я начал ощущать, какую огромную власть он имеет надо мной. Одно слово упрека с его стороны могло свести на нет все мои душевные порывы.

Мы болтали какое-то время, в основном о Порту. Он находил город забавным, особенно его жителей. Он заметил также, что португальцы говорят громче, чем другие люди, которых он когда-либо знал.

Я внимательно смотрел на него весь вечер и почти не говорил. Мне было интересно, мог ли Мерлин из легенд о короле Артуре, которые мне рассказывал отец, быть маленького роста и обладать бронзовой кожей. Я пытался представить бушмена с волшебной палочкой в руке в его родной африканской стране.

Когда он жадно принялся за гигантскую порцию печеных яблок, я сделал замечание по поводу башмаков, которые он скинул у двери. Но вместо того, чтобы сказать, что считаю эту привычку примитивной, как ожидали мои родители, я заявил, что, снимая башмаки у двери, он показывает умение держать себя в цивилизованном обществе, и не разносит грязь по всему дому. Отец в недоумении уставился на меня. Мама же, которая как никто другой знала мою склонность к подражанию, парировала: