Читать книгу "Тигр. История мести и спасения - Джон Вэйллант"

Если заменить «львов» на «тигров», эти слова вполне могли бы прозвучать из уст Дерсу Узала, Ивана Дункая или даже Дмитрия Пикунова — и вообще любого жителя Соболиного.

Однако, как бы давно ни соседствовали в Калахари бушмены и львы, временами, если дистанция слишком уж сокращалась, между ними возникало напряжение. «В темноте, обступившей наш костер, горели их глаза, — описывает одну из таких встреч Томас, — на такой высоте, что сперва мы приняли их за ослов»[69]. На къхонге слово «ньи», обозначающее льва, используется с большой осторожностью — его, как имя Божье, не принято поминать всуе, дабы не навлечь на себя гнев зверя. Считается, что порой львы берут себе в жены женщин и по пустыне бродят оборотни: человекольвы, которые могут пересечь пустыню одним прыжком или вызвать затмение, заслонив лапой солнце. Бушмены, подобно коренному населению Приморья, живут среди своих богов. Встретившись со львом, бушмен обращается к нему уважительно — «большой лев» или «старый лев» — так же, как удэгейцы и маньчжуры обращаются к тигру — «старый человек». В Китае тигра называют «лаоху» — «старец».

То, что эти верования и сложившиеся на их основе взаимоотношения прошли многовековую проверку временем, не подлежит сомнению, и наскальные рисунки времен палеолита, обнаруженные в пещере Шове в долине реки Ардеш, на юге Франции, это подтверждают. Возраст этих рисунков, выполненных углем и охрой, составляет более 30 тысяч лет — в два раза больше, чем у рисунков в пещере Ласко. Ценность их не только в поразительной детализации, но и в том, какое место среди них занимают крупные кошки: в Шове было обнаружено семьдесят три бесспорных изображения львов — больше, чем во всех известных европейских пещерах, вместе взятых. Пещерные львы превосходили по размеру любого из существующих сегодня представителей кошачьих, однако по наскальным изображениям становится очевидно, что художники, сделавшие их, проводили очень много времени, наблюдая за животными в естественной обстановке с близкого расстояния. Рисунки выполнены с исключительным вниманием к деталям: от мельчайших усиков до малозаметных, но характерных особенностей поведения. Однако, несмотря на точность воспроизведения, среди рисунков порой встречаются изображения льва с копытами вместо лап: возможно, по представлениям шаманов, так должен был выглядеть прообраз Минотавра или же человекобизон. Щедро украсившие стены пещер наскальные рисунки складываются в красочную летопись, одну из деталей калейдоскопа, в котором наряду с ними присутствуют «Беовульф», «Книга кельтов» и сегодняшний National Geographic. Высокий — даже по сегодняшним меркам — уровень мастерства художников и точность прорисовки деталей вызывают естественное восхищение, однако удивляться было бы чересчур самонадеянно. В конце концов, все эти художники, охотники, рассказчики, шаманы тоже Homo sapiens, наши прямые предки, с таким же телом и таким же мозгом. Мы отличаемся друг от друга только объемом накопленных знаний и обстоятельствами жизни.

Жизнь пещерных людей и бушменов во многом была очень похожа. Они исповедовали одну и ту же философию относительно хищников, имели одинаковые возможности для наблюдения за ними, и, несомненно, это проявлялось в искусстве: некоторые группы бушменов и сегодня питают пристрастие к наскальной живописи. Тридцать тысяч лет не такой уж большой отрезок времени по меркам палеолита, и нет причин предполагать, что, при прочих равных условиях, взаимоотношения человека и крупных кошек претерпели существенные изменения. На основании накопленного опыта можно смело утверждать, что у авторов рисунков в пещере Шове, бушменов Калахари и коренных жителей Приморья их хищные соседи вызывали сходные чувства: страх, восхищение, преклонение перед сверхъестественными существами, наделявшими их жизнь смыслом и время от времени предлагавшими им мясо. Хищная природа животных при этом была вторичным фактором.

Однако в 1997 года в Бикинской долине это древнее равновесие и взаимопонимание были нарушены, что привело к серьезным последствиям. Случившееся до такой степени выходило за рамки обыденности, что коллега Труша, Саша Лазуренко, стоя над останками Маркова, в недоумении произнес: «Почему? Почему этот тигр был так зол на него?»

Глава 10

Все похоже на правду, все может статься с человеком.

Н. В. Гоголь, Мертвые души[70]

Первый ответ на вопрос Лазуренко пришел незамедлительно: «Да черт его знает. А тебе что за дело?»

В голосе Андрея Онофрейчука, близкого друга Маркова, звучали истерические нотки. Подобную грубость можно было бы списать на сдающие нервы и усталость, но для бдительного человека это был повод задуматься. Во-первых, ответ прозвучал слишком быстро — скорее даже не ответ, а спонтанная реакция. Учитывая, что исходил он из уст того самого человека, который обнаружил и спрятал незарегистрированное ружье Маркова, могло показаться, что своим вопросом Лазуренко задел какую-то чувствительную струну. Он задавал его без всякой задней мысли, но в тот субботний день у команды Труша росло ощущение, что приятели Маркова что-то скрывают.

В месте нападения тигра все видели четкий отпечаток винтовки Маркова на снегу, но никто не знал, куда она делась. Данила Зайцев и Саша Дворник не успели дать свидетельские показания, но Онофрейчук успел — его опросил Труш. Показания Онофрейчука были не слишком содержательными, но отличались последовательностью и отсутствием каких-либо противоречий. Он обнаружил последствия нападения накануне утром, услышал тигра поблизости от бытовки, отсиделся в ней какое-то время, парализованный страхом, а потом пешком, превозмогая ужас, отправился в ближайший лагерь лесозаготовщиков за помощью.

Лесозаготовка находилась в трех километрах к юго-востоку от хижины Маркова. Она во многом напоминала цыганское поселение — кучка бытовок, только, в отличие от марковской, по-прежнему на колесах. Оборудование, которое американские лесорубы начала XX века узнали бы с первого взгляда и тут же заклеймили бы как примитивное, — устаревшее и едва годное для работы. Владельцем лесозаготовки был Петр Жоркин, запойный пьяница, которому, с его образом жизни, вряд ли было суждено дожить до шестидесяти. Своим рабочим он платил редко и нерегулярно, что наряду с остальными особенностями его руководства вполне вписывалось в упрощенную постперестроечную модель частного бизнеса. В лагере проживали шесть человек, работая посменно по двенадцать часов, двадцать рабочих дней на пять выходных. И хотя им в буквальном смысле платили миллионы рублей, этих денег хватало только на продукты. Юный приятель Маркова Денис Бурухин пытался поработать на лесозаготовке, но уволился спустя месяц, поняв, что на свободных хлебах в лесу может обеспечить себе лучшее существование. Работники лесозаготовки Жоркина вспоминали восьмидесятые годы как «добрые старые времена».

Все эти люди были выходцами из государственного леспромхоза. Им не раз приходилось сталкиваться в лесу с тиграми, и они хорошо знали Онофрейчука, но никогда не видели его таким, как в пятницу, 5 декабря, когда он вышел к ним из леса вскоре после полудня, мертвенно бледный, все еще в шоке от увиденного. «Все было как во сне», — рассказывал он, вспоминая, как отправился за помощью. Но кроме этого, он был странно отчужден, словно что-то скрывал. Когда он появился, рабочие обедали в столовой. «Он заглянул и попросил меня выйти на улицу, — вспоминает широкоплечий богатырь Сергей Лузган, чей безупречный во всех прочих отношениях нос смотрит вбок под непонятным углом. — Он был какой-то странный. Сразу попросил никому об этом не говорить. Если кого-то загрыз тигр, что уж тут скрывать? Все это было очень странно, и я ему сказал: „Что значит никому не говорить? Черт побери, он же мертв! Человек не собака, чтоб землей присыпать сверху и забыть. Нужно милицию вызвать, иначе-то никак“».