Читать книгу "Любовники - Юлия Добровольская"

* * *

И вот — заканчивается восьмой класс. После него можно уйти из школы, уехать к бабушке и поступить в какой-нибудь техникум или училище. Только не в военно-морское, куда отец с матерью намерены его отправить! Только не морская форма, только не море!.. Что делать?.. При всем желании Костя не сможет завалить экзамены — он всю школу был почти отличником, кто ж ему поверит, что он ничего не знает?.. Что же делать?..

Костя сидел на веранде с учебником на коленях и смотрел на море и небо… Нет, он смотрел сквозь море, сквозь небо, в свои мысли и мечты, в тот неведомый мир, который — Костя был уверен — ждет его где-то. Едва различимый в колышущемся воздухе и солнечных бликах, по горизонту медленно скользил крошечный серый силуэт военного корабля. Костя знал, что если посмотреть в бинокль, то можно увидеть, «как закругляется земля», — корабль будет по самую палубу скрыт живой плотной массой с едва различимой рябью на поверхности, и горизонт окажется гораздо ближе, чем сам корабль. Корабль будет за горизонтом. Как бы хотелось Косте поскорее оказаться вот так же далеко — за горизонтом!.. Только в совсем другой стороне, в противоположной стороне, на северной части земли, где нет моря…

А что, если просто все бросить и уехать? Бабушкин адрес он знает. Денег можно попросить у Аннушки. А можно взять у отца — Костя помнит, как Сережа ловко делал это. Нет, то не будет воровство, он потом обязательно пришлет ему взятое в долг. Это хорошая идея! Паспорт у него уже есть, ему скоро семнадцать, вполне можно самому решать свою судьбу и выбирать будущее…

В глубине дома раздался крик матери. Она распекала прислугу за плохо выглаженные чехлы стульев и скатерти.

Костя передернулся. Он раскрыл забытую тетрадь, которой лениво играл полуденный бриз, обмакнул перо в чернильницу и попытался сосредоточиться на занятиях. Сейчас едва ли не впервые за все время учебы ему даже захотелось этого — захотелось прилежно заниматься, успешно окончить восьмой класс и продолжить образование по своему выбору.

Появившаяся на веранде мать с раздражением бросила:

— Занимаешься или делаешь вид? Бездельник! Учти, поступишь с помощью отца, а учиться самому придется.

Костя тихо, но с твердостью в голосе сказал уже не в первый раз:

— Я не хочу в военно-морское.

— Тебя не спрашивает никто! Захочешь как миленький! — Голос матери внезапно сорвался на визг, Костя знал, чем это чревато, но было уже поздно. — Бездарь!.. А-а-а! Сереженька!.. Мой сынок!.. Был бы Сереженька жив! За тебя, паразита… бездарь… погиб! А-а-а! — Она сотрясалась в конвульсиях, вытянувшись в струнку и запрокинув голову. — А-а-а!

Прибежала пожилая горничная, Антонина, привычно обхватила тонкое иссушенное безрадостной жизнью тело своей хозяйки одной рукой, а другой рукой несколько раз резко хлестанула ее по щекам. Хозяйка обмякла, повисла на горничной, и та повела ее в дом.

Костя бросил учебник на стол, быстро вырвал из тетради чистый лист, снова обмакнул ручку в чернила и написал:

«Бабулечка, моя милая, забери меня к себе. Я не хочу здесь жить. Я не хочу быть военным моряком. Я ненавижу море. Я буду тебе помогать. Целую, твой Костя».

И добавил чуть ниже:

«Я все равно уеду отсюда».

Потом сложил листок вчетверо и спрятал в нагрудный карман.

Осторожно ступая по коридору, задержался у материной спальни. Из-за двери слышались ее всхлипывания и вскрики и умиротворяющий голос Антонины.

Костя зашел в кабинет отца, дернул ручку — секретер закрыт. Тогда он подлез снизу, нажал на днище, как когда-то его брат, и открыл крышку. Внутри аккуратными стопками лежали бумаги, тетради, на отдельной полочке — стопка денег, ниже — чернильница, пачка бумаги, лист марок и конверты.

Костя оторвал марку, лизнул ее, наклеил на уголок конверта и захлопнул секретер. Потом убедился, что крышка защелкнулась, и вышел из кабинета. В коридоре он прислушался и направился на звуки приятного металлического перезвона.

В гостиной Аннушка, стоя у комода, протирала столовые приборы. Костя подошел к ней:

— Аннушка, вы не могли бы бросить в городе мое письмо?

— Конечно, Котенька. — Она повернула к нему светящееся улыбкой лицо. Теперь она смотрела на своего подопечного уже снизу вверх, но с такой любовью, с такой нежностью, словно перед ней был все тот же маленький мальчик.

— А можно я ваш адрес обратный напишу на конверте?

Она улыбнулась игриво:

— Барышня появилась, Константин Константинович? А?

— Нет, это бабушке, — смутился Костя.

— Ладно, пишите бабушкин адрес, а я свой допишу.

— Вы же не скажете никому, Аннушка?

— Нет, конечно, моя радость!

Неожиданный поворот

Костя считал дни с момента, когда Аннушка бросила в городе его письмо. Со всеми возможными допущениями он рассчитывал получить ответ от бабушки не позже чем через три недели. Сегодня минул седьмой день. Завтра будет восемь…

«Бабулечка, милая, только не говори «нет»!.. Хотя я все равно уеду, — думал Костя. — И ничто не способно удержать меня здесь. Даже эти темно-серые глаза — такие умные и такие… такие страстные».

Фаина Гайнутдинова… Файка… Шустрая девчонка. Теперь уже девушка — стройная, гибкая, с каштановой блестящей косой через плечо, с легкими завитками над большим гладким бледным лбом и по сторонам покрытых румянцем высоких скул. Они занимались у одной учительницы музыки, у Ларисы Абрамовны, и часто встречались в ее доме. А в последнее время Файка стала дожидаться конца Костиного урока в скверике около дома учительницы. Она сидела на скамеечке, прижав к груди коричневую нотную папку с оттиснутой лирой на лицевой стороне — такую же, как у Кости. Она сидела ровно и недвижно и смотрела прямо перед собой. Прежде чем выйти из дома, Костя выглядывал из окна подъезда, смотрел на Файкин красивый профиль, в очередной раз задавал себе вопрос: «Что ей от меня нужно?», не находил ответа и спускался во двор. Проходил мимо застывшей фигуры, делая вид, что не смотрит по сторонам и не замечает ее. Фигура оживала в момент, когда Костя равнялся с ней, поднималась со скамейки и пристраивалась рядом.

Иногда они шли молча. Иногда Файка спрашивала о чем-то вроде: «Тебе больше нравится Шопен или Бетховен?» Костя отвечал, что ему больше нравится джаз.

И вот совсем недавно Файка сказала Косте:

— Ты, Колотозашвили, как засушенный богомол.

— Это еще почему? — спросил Костя.

— Потому что неживой какой-то.

— А почему богомол?

— Такой же длиннорукий и длинноногий.

— А тебе больше нравятся короткорукие и коротконогие? — засмеялся он.

— Дурак, — сказала Файка. — Мне нравишься ты.