Читать книгу "Битва за космос - Том Вулф"

«Я ему говорю: если попробуешь меня нае…ть, я дам тебе пинка в твою гребаную задницу».

«Ни хрена себе!»

«Так вот, меня нае…ли, и я дал ему пинка в гребаную задницу».

«Ну ты даешь!»

«А теперь они мне говорят, что кинут мою задницу в е… тюрьму! Знаешь что? Они меня все же нае…ли!»

«Хорошо сказано, Бобби».

Теперь, когда Дик внезапно стал знаменитостью, знавшие его люди приходили в ужас всякий раз, когда он оказывался возле микрофона. Они боялись, что во время телетрансляции Слейтон заговорит на армейском жаргоне и выжжет мозги половине населения США. По правде говоря, Дик действительно был резковат. Но в книге Гаса он был описан как превосходный парень. В Лэнгли они жили по соседству – через две двери, – оба ездили по выходным домой и обычно делали что-нибудь вместе: отправлялись на охоту или, одолжив на базе Т-33, совершали маршрутные полеты, сменяя друг друга за приборами. Порою они улетали в Калифорнию и возвращались обратно, за все время обменявшись от силы сорока фразами, но у обоих оставалось ощущение, что они вели оживленный и глубокий разговор.

Всего пару лет назад в Райт-Паттерсоне Гас и Гордо – так называли Гордона Купера – были закадычными друзьями, любившими полетать в выходные. Потом Гордо перевели в Эдвардс, где в то время служил Дик Слейтон. Теперь они втроем находились в одном корпусе – этом необычном новом корпусе астронавтов; и, когда по ночам слышался тягучий оклахомский говорок Купера, в них просыпалась ярость. Иногда, в субботу вечером, они все вместе заходили к кому-нибудь в гости, и Купер начинал рассказывать о каком-нибудь удивительном случае, который произошел, когда он испытывал F-106B или другой истребитель в Эдвардсе. И тогда кто-нибудь не выдерживал и говорил: «Я расскажу вам, что Гордо делал в Эдвардсе. Он занимался техникой». Причем слово «техника» произносилось так, будто Гордон был интендантом, тамбурмажором или капелланом.

Дик Слейтон гордился тем, что в Эдвардсе он занимался самым главным – летной эксплуатацией. Такие, как он, пилоты, «выдавливали оболочки» новейших самолетов, самыми последними из которых были истребители серии «Сенчури», в том числе и F-106B. На нем летал и Гордон, но быть инженером значило быть неудачником. Гас и Гордо оставались друзьями и даже иногда устраивали гонки на автомобилях, а позже и на скоростных катерах. Гордон был дружелюбным и беззаботным парнем и не мог не вызывать симпатию. Но порою его небылицы приводили Гаса в ярость.

И все это ничуть не расстраивало Гордо! Он, похоже, не обращал на реакцию слушателей никакого внимания. Гордон продолжал болтать, растягивая слова, словно был круче всех. Он постоянно и повсюду хвастался, и окружающие не понимали его… как и систему оплаты полетов.

Даже Гас не понимал Купера. Но у Гордо если и были слабые струнки, то лишь слабости пилота, решительно прокладывающего путь вверх, по могущественному зиккурату. В самом деле, почему бы ему не стать лучшим среди семи астронавтов? Еще не поздно! Ему всего тридцать два. В нем пылает честолюбие «летучего жокея». Купер, как и все прочие, знал, что в Эдвардсе считалось гораздо престижнее испытывать истребители, чем быть инженером. Но он занимался техникой и чувствовал себя на своем месте. Если вы летчик и при этом техник, то можете увидеть проект с двух сторон – со стороны администрации и со стороны самого испытателя. Как будто вы руководите проектом и при этом еще и летаете… Непробиваемая самоуверенность Купера основывалась главным образом на том, что он являлся «самородком, родившимся за рулем», как было принято говорить. Когда дело доходило до явного апломба в обращении с крылатым аппаратом, никто из астронавтов, вероятно, не мог его превзойти. Отец Гордона был полковником авиации, кадровым офицером, и Купер начал летать, когда ему еще не исполнилось шестнадцати. Со своей женой Труди он познакомился на базе Хикам-Филд, когда поступил в Гавайский университет. Она тоже была пилотом. Летать для Купера было так же естественно, как дышать. Казалось, он оставался совершенно невосприимчивым к обычным опасностям, подстерегавшим их во время полетов; во всяком случае, он вел себя в небе абсолютно спокойно. За всю свою карьеру летчика Гордон ни разу не испытывал мучительных сомнений. Все, что нужно, он получит – это лишь вопрос времени. В этом Купер был убежден.

Когда в Лавлейсе и Райт-Паттерсоне начались испытания по отбору астронавтов… что ж, все стало очевидным. Наступил его черед. И Купер ничуть не сомневался в том, что его выберут. А недостаток рекомендаций его вовсе не беспокоил. Его выберут! Он это знает! Когда дело доходило до чего-нибудь вроде суровых проверок физической формы, Гордон легко справлялся с ними и только подмигивал с видом знатока. А пройтись по коридору с зарядом бария внутри – что ж, он считал это сознательным тестом на стресс. Ничего страшного, если вы понимаете смысл тренировки. Стресс? Да Гордон был настолько спокоен, что психологи, проводившие тесты на стресс в Райт-Паттерсоне, едва могли в это поверить, А когда все завершилось, Купер заявил своему командующему офицеру в Эдвардсе, чтобы тот подыскивал ему замену – он собирается стать астронавтом. И это было еще за месяц до того, как действительно начался отбор.

Оказалось, что Купер вовсе не такой уж наивный и простодушный, как думали некоторые. С самого начала психологи НАСА задавали кандидатам в астронавты множество вопросов об их семейной жизни. И вовсе не в целях установления связей с общественностью: просто в психологии полетов существовала хорошо известная теория, согласно которой супружеские разногласия являлись главной причиной ошибочного поведения пилотов и часто приводили к фатальным последствиям. Здоровые инстинкты кадрового офицера заставляли Купера отвечать, что его семейная жизнь с Труди и детьми очень благополучная, просто прекрасная со всеми вытекающими последствиями. В это было довольно трудно поверить, поскольку Купер и Труди жили не в одном доме и даже не на одной широте. Они разъехались: Труди и дочери жили возле Сан-Диего, а он остался в Эдвардсе. Стало ясно, что пора помириться. Купер тут же отправился в Сан-Диего. Он много говорил с женой об их раздельном проживании и о своих перспективах в НАСА. В общем, так или иначе, Труди с двумя детьми вернулась в Эдварде. Они снова зажили под одной крышей. Купер опять стал воплощением американской мечты – перед последним этапом отбора, – и никто в НАСА ни о чем не догадался.

И хотя журналисты из «Лайф» прицепились к тому, что он был менее опытным, чем большинство других астронавтов, Купера это ничуть не смутило. Гордон заявил, что он к тому же самый молодой из всех и, вероятно, станет единственным из них, кто полетит на Марс. А вот что действительно несколько расшатывало уверенность Купера в себе, так это пиар: вся эта рекламная шумиха, поездки туда-сюда, во время которых всякие местные авторитеты усаживали тебя во главе стола, хлопали по спине и просили встать и «просто сказать несколько слов». Поездки устраивались главным образом в те города, где производились компоненты для «Меркурия», например, в Сент-Луис, где на заводе Макдоннелла делали капсулу, или в Сан-Диего, где строили ракету «Атлас» Сент-Луис, Сан-Диего, Эйкрон, Дейтон, Лос-Анджелес – и всегда кто-нибудь хотел, чтобы ты «просто сказал несколько слов».