Читать книгу "Патология - Джонатан Келлерман"

— Значит, мне не следует слишком надеяться?

— Это долгий процесс.

— Самым странным показалось мне то, — сказала Мэрфи, — что, если это был грабитель, единственное, что он украл, это продукты. Пучок салата-латука, белый хлеб и две банки лимонного йогурта. Странный грабитель, не правда ли? Но следователь Хастад сказал, что это бывает: они едят, метят территорию. Он подумал, что человека спугнули и он не успел украсть что-то существенное. — Она пожала плечами. — Возможно, были взяты наличные. Не знаю. Хотя не думаю, потому что как только у папы появлялись лишние наличные деньги, например оставались от военной пенсии, он тут же клал их в банк.

Мэрфи пошла чуть медленнее, и Петра приноровилась к ее шагам. Движение на бульваре было быстрым и шумным, и им пришлось лавировать, чтобы не столкнуться с рабочими, которые, вгрызаясь отбойными молотками в тротуар, устанавливали оранжево-белое заграждение.

Мэрфи посмотрела на их каски.

— У папы была такая же. Он работал на стройке после окончания морской службы. Затем завел собственный бизнес. В Калвер-Сити открыл магазин покрышек. Когда бизнес разладился, ему исполнилось шестьдесят пять, и он сказал, что с него хватит. Дома он по большей части смотрел телевизор.

— Вы очень точно запомнили, какие продукты взял преступник, — сказала Петра.

— Потому что это была моя еда. Я купила ее накануне. Отец предпочитал колбасу чоризо и жареный картофель. Он смеялся над моими пристрастиями. Называл мои продукты едой для кроликов.

Боль в ее глазах говорила о том, что между ней и отцом были не только диетические разногласия.

— Взяли вашу еду, — сказала Петра.

— Разве это имеет какое-то значение?

— Может, был человек, который хотел подобраться к вам через вашего отца?

— Нет, — сказала Мэрфи. — Не было такого человека. После развода все было спокойно. Мы с Дейвом остались в дружеских отношениях, постоянно общаемся.

— А дети у вас есть? Мэрфи покачала головой.

— Расскажите мне о звонке из кабельной компании. Почему вы думаете, что звонок был ложным?

— Утром, когда я уходила на работу, папа сказал мне, что кабельная компания пришлет кого-то для ремонтных работ.

— В какое время?

— После полудня, в начале вечера. Ну, вы знаете, точное время они никогда не называют, — сказала Мэрфи. — Отец в это время иногда дремал, поэтому он попросил, чтобы я разбудила его к семи часам.

— У вас были проблемы со связью?

— Нет, в том-то и дело, — подхватила Мэрфи. — Вероятно, что-то было не в порядке с соседними линиями.

— Он хотел, чтобы вы его разбудили, — напомнила Петра. — Значит, в это время вы были дома?

— Нет. Я позвонила в три и сказала отцу, что приду поздно. Он попросил меня позвонить еще раз.

— В семь?

— Да.

— Вы позвонили?

— Да, и он в это время уже не спал.

— Как ваш отец был настроен?

— Хорошо. Нормально.

— Затем вы вернулись на работу?

Мэрфи дотронулась пальцем до подбородка.

— Вообще-то, я ушла с работы рано. День был трудным, я моталась между Дейвом и Беллой. Поговорив с отцом, я села в машину и поехала к Белле. Мы поужинали и пошли в клуб, выпили немного. Танцевать нам не хотелось. Она просила, чтобы я поехала к ней, но я не была к этому готова, поэтому она отправилась домой, а я к отцу. Вошла в дом и почувствовала запах бекона и яиц. Это показалось мне странным. Так поздно отец никогда не ел. Обычно он выпивал стакан-другой пива, иногда с чипсами, пока смотрел телевизор, но горячую пищу в такой час не ел. Если он поздно съедал что-нибудь тяжелое, у него начиналось несварение.

Мария остановилась. Глаза ее наполнились слезами.

— Вспоминать до сих пор тяжело.

— Извините, что вызвала вас на этот разговор.

— Последнее время я не думала об отце. Мне следует чаще его вспоминать.

Мэрфи вытащила из кармана платок, промокнула глаза, высморкалась.

Когда они снова пошли, Петра продолжила:

— Итак, кто-то приготовил яичницу.

— Такую еду готовят на завтрак, — сказала Мэрфи. — И это еще одна странность. Отец был очень дисциплинированным человеком — бывший моряк, он привык к порядку. Папа четко знал, какую пищу следует есть утром. Во время ланча он ел бутерброды, а на ужин готовил основное блюдо.

— Вы не верите, что он приготовил себе ту еду?

— Яичницу-болтунью? — спросила Мария. — Он ее терпеть не мог. Ел или глазунью, или крутые яйца.

Она расплакалась, прибавила шаг, почти побежала. Петра нагнала ее. Мэрфи всплеснула руками и сжала губы, стараясь сдержать рыдания.

— Мэм…

— Мозги, — всхлипнула Мэрфи. — Они лежали на тарелке. Вместе с яйцами. Лежали поверх яиц. Словно кто-то посыпал сверху тертым сыром. Серым, розовым… может, повернем назад? Мне пора на работу.

Вернувшись в больницу, Петра спросила, не вспомнит ли Мария чего-нибудь еще.

— Нет, — сказала Мэрфи и повернулась, чтобы идти. Петра дотронулась до ее руки. Рука была крепкой и мускулистой. Мария напряглась.

Посмотрела на пальцы Петры на своем рукаве. Петра поспешно ее отпустила.

— Еще один вопрос, мэм. Вашего отца убили 28 июня. Имеет ли это число какое-нибудь значение для вас или для членов вашей семьи?

— Почему вы спрашиваете?

— Просто проверка.

— 28 июня, — тихо повторила Мэрфи. — Единственное значение — убийство папы. — Она опустила плечи. — Этот день скоро наступит. Годовщина. Думаю, надо сходить на кладбище. Я не часто туда хожу, надо бы почаще.

Интересная женщина. В день убийства отца она испытала сильнейший стресс. Старик не проявлял к ней теплых чувств, напротив. С отцом у нее никогда не было близости. Дочь нарушила жизненные принципы бывшего моряка, оскорбила его в лучших чувствах.

Обстановка в доме, должно быть, была напряженная.

Судя по твердой, словно железо, руке, Мэрфи была сильной женщиной. Ей ничего не стоило схватить кусок трубы и ударить по старому черепу.

В доме пропала еда Мэрфи. Здоровая пища, над которой смеялся старик.

Вероятно, последнее время отец сильно над ней издевался. Выбрасывал на глазах дочери-лесбиянки ее вегетарианские припасы, вот она и не удержалась.

Петре приходилось встречать людей, убивавших за гораздо меньшие прегрешения.

Она въехала на стоянку возле участка, посидела, пытаясь выстроить связную картину.

Мэрфи приходит домой после тяжелых — по ее словам — дней, после метаний между мужем и любовницей. Звонит отцу, по его просьбе, но он ругает ее последними словами. Она вешает трубку, идет обедать в клуб, напивается. Возвращается домой в час ночи, хочет перекусить и видит, что отец ждет ее.