Читать книгу "Иллюзия убийства - Кэрол Макклири"

Рассказав, как мне удалось отделаться от стюарда, чтобы проникнуть в каюту Кливленда, я признаюсь, что обыскала ее.

— Как нехорошо с вашей стороны, — говорит она с улыбкой.

Похоже, Сара стала обо мне более высокого мнения.

Она спрашивает, что я видела в багаже Кливленда, и вскрикивает, когда я упоминаю о книгах и числах на листке бумаги.

— Цифры, которые вы видели, — это секретный шифр. И одна из книг имеет к нему отношение — по-видимому, та юридическая книга, показавшаяся вам странной у торговца ножевыми изделиями. Моим любовником однажды был шпион. Итальянский граф. Для составления шифрованных текстов он пользовался обычными книгами.

— Как это делается?

— Очень просто, с этим может справиться даже ребенок, но текст не поддается расшифровке, если у вас нет нужной книги. В разведывательной службе агенту специально дают книгу, которая неизвестна широкой читательской аудитории в стране, куда он направляется.

— Йоркширское законодательство идеально подходит для этой цели, — замечаю я.

— Совершенно верно. Для составления текста подбирают подходящее слово из книги.

— Числа — это страницы, строки и положение слова.

— Вы очень догадливы, Нелли. Поскольку агент и его начальник имеют одну и ту же книгу, им просто расшифровать текст. Мой любовник писал письма симпатическими чернилами, особенно те, что посылал мне.

— А почему симпатическими — вам?

— Он был женат.

— Вот как! — Я удивлена, что она открыто признает это.

— Не нужно лицемерить, дорогая моя. Ведь у вас была связь с женатым мужчиной. Вижу, была, потому что вы покраснели. Чтобы прочитать письма, я проглаживала их утюгом либо держала над радиатором. — Она вздыхает. — Он был прекрасным любовником, отзывчивым на женские потребности и щедрым. Его поймали и повесили. Ваш шпион, этот торговец ножевыми изделиями, также мог пользоваться симпатическими чернилами.

— На бумаге, которую я видела, было что-то написано.

— Естественно. Пустой листок вызвал бы подозрения. Невидимые слова вписываются между строк.

Я щелкаю пальцами.

— Лимонный сок! Мои братья, когда были детьми, писали им. И еще молоком. А чем пользовался ваш любовник?

— Не столь обычными средствами.

Она наклоняется вперед и шепчет мне на ухо. Я краснею с ног до головы и перевожу разговор на другую тему.[22]

— Должно быть, вы правы насчет книг, — говорю я. — Торговцу ножевыми изделиями из Ливерпуля не было смысла иметь книгу о законодательстве Йоркшира, хотя я могла бы понять, зачем нужна книга о Египте. Наверное, вы правы и относительно симпатических чернил. Виденные мной числа могли представлять собой подготовленный им черновик донесения, которые он потом вписал бы симпатическими чернилами между строк в послание невинного на вид содержания.

— Очень плохо, что у вас нет того листка бумаги с числами и книги. Багаж все еще в каюте Кливленда?

— Нет. — Я рассказываю ей, что видела, как пустой чемодан упал в воду.

— И пустым был весь багаж?

— Сейчас, когда вы меня спрашиваете, думаю, что да. — Я трясу головой, чтобы освежить память. — Судя по тому, с какой легкостью лодочники вытаскивали чемоданы из сетки и кидали своим напарникам, багаж вполне мог быть пустым.

— Значит, его содержимое может еще находиться на пароходе у вашего английского лорда, который сидит на нем и не ведает, какое оно имеет значение.

— Уверена, лорд Уортон и иже с ним должны понимать, что мистер Кливленд был тайным агентом. Или по крайней мере о том догадываться.

— Это не означает, что они знают, как ведется шпионская игра, или имеют представление, что симпатические чернила — составная часть того, что шеф парижской полиции называет их «modus operandi».[23]

Интересно, шеф парижской полиции тоже ее любовник?

Сара тяжело вздыхает.

— Уже очень поздно, дорогая моя, и сейчас, когда я выслушала твою историю, тебе остается только одно.

— И что же?

— Заниматься своими делами, продолжать путешествие вокруг света с целью побить рекорд и оставить политикам вопросы о шпионах и революциях. Что бы ты ни делала, слова признательности за свои старания тебе не услышать; наоборот — ты подвергнешь опасности себя и не добьешься своей цели. Потому что все политики — демоны.

Этот совет гораздо приятнее слышать от всемирно известной актрисы, желающей мне успеха, чем, по сути, такой же — от Селуса, для кого я всего лишь слабая женщина.

Я смотрю Саре в глаза.

— Вы не хотите поделиться со мной…

— Нет! — Она встает, артистично идет к иллюминатору, открывает его и смотрит в темноту ночи. — Это тайна, в которую я никого не могу посвящать. Если она раскроется, армии придут в движение, содрогнутся империи.

Я потрясена до глубины души.

— Вы тайный агент? И посвящены в государственную тайну?

— Я? Конечно, нет.

— Тогда… тогда кто пытается убить вас?

— Семья моего любовника, разумеется.

27

Голова идет кругом, когда я возвращаюсь от великой актрисы в свою каюту. Столько всего произошло за такое короткое время моего пребывания в Египте. Сейчас выясняется, что на борту «Виктории» — Сара Бернар, самая известная в мире актриса, и она стала моей подругой, которой я могу довериться. Жаль, что нельзя сообщить об этом Пулитцеру. Я поклялась Саре никому не говорить, что она здесь.

Пароход плывет по каналу в сторону Суэцкого залива, и я выхожу на палубу немного подышать воздухом вместе с другими пассажирами и почувствовать хоть слабое дуновение, возникающее при движении судна, пока нас не попросят спуститься вниз, чтобы команда могла заняться своими делами на палубе.

Матросы развешивают огни на носовой части парохода, а группа пассажиров, и я в том числе, смотрит, как устанавливаются огни по борту.

Я облокачиваюсь на перила и слышу, как один матрос объясняет другому, что огни — электрические, а ток вырабатывается генератором от паровой машины. До появления электрических прожекторов суда должны были ночью стоять на якоре в канале из-за большой опасности столкновения с песчаным берегом.