Читать книгу "В час ворон - Дана Эльмендорф"

за прошедшие годы. Восточный красный ковер, такой же помпезный, как я помню, покрывает пол, а на окнах висят подходящие по цвету бархатные шторы. В центре торчит круглый стол с огромным букетом свежих цветов, как и прежде. Двойные двери напротив ведут в чайную комнату, где я когда-то сидела с близнецами Ратледж.

Я нервным жестом разглаживаю тонкое хлопчатобумажное платье, мысленно повторяя сценарий, по которому планирую разговаривать. Скажу, что я нашла это старое фото матери и Гэбби… Спрошу, насколько хорошо они знали друг друга. Потом попробую вывести ее на разговор о жестяной банке для пуговиц и узнать, почему она была так важна для моей матери. Сомнительно, но Адэйр не то чтобы дала мне достаточно информации.

Затем, прежде чем храбрость покинет меня, я спрошу ее о капле дождя.

Не особо хороший сценарий.

Два легких стука в дверь — и женский голос с другой стороны дает мне разрешение войти.

Тринадцать лет прошло с тех пор, как я сидела в комнате, в которой теперь появились столик и чайный сервиз взрослого размера. То тут, то там — связки желтых шариков. Длинный стол украшают свежие цветы. Многоуровневый торт в центре внимания, достаточно красивый для свадьбы. В углу сложена горка подарков. В груди подпрыгивает страх. Они готовятся к вечеринке — а вечеринка обычно предполагает гостей. Черт подери, если меня здесь поймают, проблем не оберусь.

Женщина пробует пастельного цвета мятные конфетки с серебряного подноса. Она бросает одну в рот, прежде чем обернуться ко мне. Я замираю на полсекунды, не уверенная, Гэбби она или нет.

— Ты рано пришла на праздник, — говорит женщина, но в следующий миг ее брови опускаются, когда она понимает, что ждала не меня. Мне требуется минута, но я постепенно начинаю узнавать ее.

В ее волнистых каштановых волосах виднеются седые пряди. Мешки под глазами слишком темные, будто жизнь у нее несладкая. Ее платье веселого синего оттенка с дорого выглядящим кружевом будто со страниц журнала «Жизнь Юга».

— Я… — начинаю я, но все подготовленные слова просто вылетают из головы. — С днем рождения, Гэбби? — Вот что слетает с языка. Я задерживаю дыхание, надеясь, что угадала. Затем я трясу пластиковым пакетом со старой жестянкой, будто я принесла подарок, и это оправдывает мое присутствие здесь.

Ее лицо загорается.

— Ты разве не «поздравляю» хотела сказать, глупенькая? — Она охотно машет мне рукой, приглашая присесть за накрытый к чаю стол.

— Да, извини, поздравляю. — Я вздыхаю с облегчением. Хотя не уверена, с чем ее поздравляю.

— Ты, должно быть, одна из подружек Лорелей из колледжа. — Гэбби разливает дымящийся чай в наши чашки, поглядывая на меня с жадным любопытством. На противоположном конце стола, скособочившись, сидит огромный плюшевый медведь с завязанным на голове подарочным бантом. Перед ним стоит собственная чашечка.

— Мы знакомы, — только и говорю я.

— Сахарок? — Она держит белый кубик крошечными серебристыми щипчиками, ожидая его приговора.

Они не подходят сервизу. Щипчики. У них нет тонкого канта из точек, как на серебряном молочнике и сахарнице. Конечно, поднос тоже не подходит к сервизу — он украшен фестонами, которых нет у других предметов. Как и антикварный стол, за которым мы сидим, — он похож на стулья, но не такой же. Сборище одиночек. Как будто семья не доверяет ей хорошего, а она и не замечает.

— Да, пожалуйста. — Я протягиваю ей чашку, чтобы она положила кубик, но она этого не делает.

— Шлюшкам сахар не положен.

Я чуть не роняю чашку с блюдцем. Что она сказала?

Она вежливо роняет кубик в собственную чашку.

— Я видела тебя в окно. — Она склоняет голову в его сторону, затем изящно отпивает горячий чай.

Окно, которое она имеет в виду, выходит на задний двор «Клементины». Я прочищаю горло. По шее взбирается жар, согревая уши. Возможно, мы пару раз обжимались с Рикки за кафе. Откуда мне было знать, что нас можно увидеть отсюда.

Я отпиваю свой несладкий чай.

Тянутся несколько длинных секунд, мы помешиваем ложечками в чашках и позвякиваем блюдечками, пока я не заговариваю.

— На самом деле, Гэбби, — начинаю я, — я пришла не на праздник. Я пришла, чтобы…

— Извиниться за шлюшество? — спрашивает она снова радостным голосом. Мои глаза вылезают из орбит.

Будь это любой другой человек, я бы хорошенько отчитала его за такие слова, но я все еще в шоке от происходящего, да и к тому же пришла сюда за информацией, поэтому говорю сквозь зубы:

— Э, нет. Я не знала… Это просто… Я пытаюсь сказать…

— Ш-ш-ш. — Гэбби мягко прижимает палец к губам, затем оглядывается на угол.

Я следую за ее взглядом к двум новеньким люлькам с гигантскими бантами сверху. По позвоночнику пробегает холодок. Глазами обвожу комнату: погремушка на торте, аист на некоторых шариках, детские кубики с буквами, сложенными в «поздравляю».

Она беременна? Бекки говорила, что Гэбби держат под замком. Может, ее потому отсылали за границу, чтобы скрыть беременность, которую было бы сложно объяснить? Значит, если это вечеринка в честь будущей мамы, ее устраивает семья.

А это значит, что Лорелей и миссис Ратледж и кто-то еще присоединятся с минуты на минуту. Я кидаю опасливый взгляд на часы, гадая, сколько у меня времени до их появления. Трудно поверить, что они все равно проводят вечеринку после случившегося с Эллисом и Стоуном.

— Знаешь, — начинает Гэбби. Она с любопытством склоняет голову на плечо. — Что мне непонятно, так это кто разрешил тебе играть с моими куклами? — Она выглядит искренне недоумевающей. Мой взгляд соскальзывает к плюшевому медведю, смотрящему на нас хмурым взглядом через стол.

— Я не играла. Не думаю, что понимаю…

— Ну-ка, ну-ка, только не надо врать. — Она грозит мне пальцем. — Конечно, играла. Я тебя видела. Очень дурно было с твоей стороны заставлять их полуночничать. Дурно! Дурно! — Ее голос взвизгивает.

О чем она вообще?

— Любопытно, если подумать об этом. — Она наливает в свой чай немного сливок и не торопясь размешивает их крошечной ложечкой. — Ты настоящая, рожденная женщиной и все такое, но ты не… — Гэбби замирает, подбирая слово, — нормальная, — понижает она голос, произнося это. Она наклоняет подбородок, и в глазах у нее разгорается злое выражение. — Но они потому и говорят, что ты из дьявольского племени, так ведь? Ты просто инструмент, а он дергает тебя за ниточки. Пляши, пляши. — Она встряхивает руками и шевелит пальцами, будто управляя марионеткой. — Умри, кукла, умри, — напевает она. Ее лицо по-мультяшному дико искажено. — Закрой глазки. Засыпая, сторожишь смерть. Умри, кукла, умри. — Гэбби хлопает в ладоши в восторге