Читать книгу "Искусство порока - Мишель Маркос"

— Затем, что молодые девушки не знают, как себя вести. Они ленивы, тщеславны, потакают своим прихотям и неуважительны. Женщин сегодня не учат признавать превосходство мужского пола. Мы обращаемся с ними как с фарфоровыми куклами, балуем, льстим им и проявляем сдержанность. А что делают они? Пренебрегают нашими советами. Не слушаются нас. Предъявляют требования. И Боже избави — они рожают. А непослушные жены неминуемо рожают непослушных дочерей.

Он отодвинул ящик письменного стола и достал из него несколько листков бумаги:

— Видите это? С этого началась моя книга. Это длинное ругательное письмо, которое я написал своей дочери, когда эта потаскуха уехала и против моей воли вышла замуж за какого-то ирландца. Я так и написал: порядочная женщина должна быть скромной. И добродетельной. И бережливой. Должна уважать своего отца и во всем его слушаться. Я обрисовал ей — не выбирая при этом выражений и не церемонясь, — как должны себя вести порядочные женщины. — Он начал мерить шагами комнату. — После того как я написал это длинное письмо, до меня вдруг дошло. Это должна знать каждая женщина. Жены, матери, дочери, каждая женщина должна следовать этим принципам. Поэтому я сел и расширил свое письмо, и у меня получился учебник для всех женщин. Когда я его закончил, я понял, что он идеален. Но я знал, что никто не станет его читать, если его автор Джулз Стрейтер. Поэтому, отсылая рукопись в Лондон, подписал ее «графиня Кавендиш», зная, что каждая глупая гусыня будет делать то, что ей посоветует любая титулованная особа в юбке.

Чувство отвращения постепенно сменялось у Маршалла негодованием. Эта маленькая обманщица Атина сама оказалась обманутой. Она и каждая из тех женщин, которые думают, что следуют советам «специалиста».

Мистер Стрейтер вытер рукавом лицо.

— Я надеялся, что книга будет хорошо продаваться, однако не хотел, чтобы она стала такой популярной и пользовалась успехом. Совсем недавно ко мне приходила женщина — некая вдова, живущая за пределами поместья. Мы немного выпили, и я провел почти весь день, притворяясь, будто мне интересны все незначительные моменты ее жизни, чтобы она пришла в нужное состояние. Я уже почти уложил ее на спину, когда она вдруг встала и начала разглагольствовать о том, что чистота присуща женскому характеру и что без этого ни один мужчина не захочет жениться на ней. «Женщина должна воображать себя плотно свернутым бутоном цветка, чьи нежные лепестки защищают ее сердце прозрачным флером красоты», — сказала она. А ведь это написал я! Подумать только! Эта перезрелая домохозяйка, которая должна была бы прийти в восторг от моего к ней внимания, обернула мои слова против меня! Будто я мог жениться на таком троглодите, как она.

С Маршалла было довольно. Он поставил стакан, не отпив ни глотка.

— Сэр, вы шарлатан и лицемер. Вы ждете, чтобы женщины вели себя как леди — или не как леди, — только если это нужно и удобно вам. Вы правы в том, что чистота — это отличительный признак характера женщины, но вы понятия не имеете, что делает женщину леди.

Маршалл взял шляпу и направился к двери.

— Подождите! Вы собирались сказать мне что-то о моем состоянии.

Маршалл обернулся:

— Графиню Кавендиш, которая выдает себя за знатока женских добродетелей, ждет разоблачение. Мой вам совет: прочтите ту страницу из своей книги, где вы учите быть бережливым. Другими словами, ведите себя как леди.

Узнав, что никакой графини Кавендиш не существует, Маршалл отправился в пансион. Он готов был вести войну. Его противником оказалась вздорная, непредсказуемая, глупая женщина.

Отстранив Герт, он прошел прямо в гостиную. Была половина одиннадцатого. Вечерняя лекция все еще продолжалась, и все ученицы сидели в гостиной, слушая молодого американского поэта. Лектор был молодым красавцем с нежным румянцем на щеках и блестящими карими глазами. Однако его растрепанные темные волосы и экстравагантное одеяние придавали ему скорее цыганский вид, от которого ученицы, видимо, пришли в неописуемый восторг.

Его низкий голос завораживал.

— «Ее гибкое тело было прижато к его мужскому достоинству, похожему на стебель тюльпана, качающегося на ветру». — Взгляд его горящих глаз останавливался на каждой из девушек, словно он ласкал их всех поочередно.

Маршалл подошел к лектору и закрыл книгу, которую тот держал в руках.

— Чтение окончено. Леди, можете расходиться.

— Кто вы, черт возьми? — спросил поэт.

— Не тот, с кем можно шутить.

— Да вы знаете, кто я? Я Клинт…

— Я знаю, кем вы будете. Побитым американцем. Забирайте свои непристойные стишки и выметайтесь.

— Безобразие! Я потребую объяснения у мисс Макаллистер.

Маршалл схватил поэта за красный шарф, и молодой человек, который был значительно ниже ростом и более субтильным, счел за благо не сопротивляться.

Прямо в лицо поэта, трясущегося от страха, он пробормотал слова, не предназначенные для ушей девушек:

— Даю вам одну секунду, чтобы убраться отсюда, похотливый щенок.

Поэт закивал, и как только Маршалл отпустил его, вылетел из гостиной.

Атина, которую он не сразу заметил, подошла к нему. В руках у нее было какое-то письмо.

— Как вы смеете приходить сюда и срывать урок? Кто вы такой, чтобы…

— Мне нужно поговорить с вами, — сказал он. Не давая ей возможности возразить, он повернулся к ученицам. — А все остальные — спать! Немедленно!

Его слова прозвучали словно ружейный выстрел. Девушек как ветром сдуло.

Атина повернулась к нему вне себя от ярости:

— Вы… вы презренный варвар! У вас хватает наглости врываться сюда и распоряжаться, будто вы какой-то психически неуравновешенный учитель.

— Сядьте. Я жду от вас объяснений.

Она прищурилась и прошипела, словно ядовитая змея:

— Вы сами напросились. Я сейчас же пошлю за констеблем.

— Давайте. Тогда у вас будет возможность объяснить нам обоим, зачем вы украли имя графини Кавендиш.

Атина замерла на пороге гостиной.

— Что?

— Вы прекрасно меня слышали. Вы использовали имя графини Кавендиш, чтобы придать своей школе видимость правдоподобия. Однако правда в том, что графиня Кавендиш даже не представляет, чем вы здесь занимаетесь.

— О чем вы говорите? У меня есть ее письмо, в котором она согласилась быть попечителем школы.

— Фальшивка.

— Как вы смеете, — негодуя повторила она, но гораздо спокойнее.

— Вы ввели в заблуждение десятки известных семей, объявив, что знаменитая графиня Кавендиш руководит воспитанием и образованием их дочерей, тогда как на самом деле графиня Кавендиш имеет такое же отношение к вашей школе, как Наполеон к Бэкингемскому дворцу.

Атина густо покраснела.