Читать книгу "Когда Венера смеется - Стивен Сейлор"

лишь то, что он занял некую сумму денег у богатой, старше его по возрасту женщины — под фальшивым предлогом, разумеется, — и не вернул ей этот долг. Да, и еще то, что у него случайно оказался при себе нож, что формально запрещено законом в пределах городских стен, но что в наши дни считает необходимым любой здравомыслящий человек. До самого недавнего времени эти двое были любовниками, а теперь она изыскивает доказательства, чтобы обвинить его в убийстве. Какой мы должны сделать из этого вывод? Целий был в доверенных отношениях с ее братом, а теперь Клодии вдвоем обвиняют его в том, что он является наемным убийцей царя Птолемея или Помпея, что одно и то же. Да при этом Клодий сдает Целию жилье — Целий проживает в его доме неподалеку от твоего.

Я покачал головой.

— Больше не проживает. Клодий выгнал его оттуда. — Когда?

— Несколько дней назад. Я ничего не знал до сегодняшнего дня, пока мне не сказал об этом сам Клодий. Только представь — в палатке, обнаженный, мокрый, он беззаботно рассказывает мне о своем недвижимом имуществе. Любопытно, что еще сегодня утром, когда мы с галлом шли к Клодии и я увидел, что все ставни на доме, где жил Целий, заперты в такой теплый день, я подумал, что Целий отсыпается с похмелья. А оказывается, дом просто стоит пустой. Целий вернулся в дом своего отца на Квиринальском холме, где, несомненно, будет проживать до самого окончания суда.

— Так, значит, они решились выдвинуть против него формальное обвинение?

— Да, формально обвинение уже предъявлено. Но не самим Клодием.

— Тогда кем же?

— Угадай.

Экон покачал головой.

— У Марка Целия слишком много врагов, чтобы я мог угадать.

— Обвинение предъявлено семнадцатилетним сыном Луция Кальпурния Бестии.

Экон рассмеялся и изобразил сценку, вытянув руку:

— Судьи, я указываю не пальцем вины — я указываю на виновный палец!

— Так ты знаешь эту историю?

— Разумеется, папа. Всем известно, как Целий обвинил Бестию в том, что он отравил своих жен. Жаль только, что мы с тобой ездили к Метону, когда проходил этот процесс. Я слышал о нем от Менении.

— А мне рассказала о нем Вифания. Теперь, похоже, Бестия скоро отомстит Целию.

— Дата слушания уже назначена?

— Да. Обвинение было предъявлено пять дней назад. Учитывая, что по обычаю сторонам предоставляется десять дней на то, чтобы подготовить свои аргументы, разбирательство начнется через пять дней.

— Так скоро! У тебя не очень-то много времени.

— Разве так происходит не всегда? Клиенты обращаются к нам, полагая, что мы можем извлечь доказательства из воздуха.

Экон вскинул голову.

— Но подожди, ты говоришь, что суд начнется через два дня после апрельских нон. Значит, если он продлится больше двух дней, то совпадет с открытием праздника Великой Матери.

Я кивнул.

— Суд будет идти, несмотря на празднество. Менее важные разбирательства будут отложены, но не дело по обвинению в политическом терроризме.

— Политическом терроризме? Так это дело не о простом убийстве?

— Едва ли. Целию предъявлены четыре обвинения. Первые три возлагают на него вину за организацию нападений на александрийское посольство — ночной набег в Неаполе, забрасывание камнями в Путеолах и пожар в имении Паллы. Я не буду принимать участия в расследовании этих дел. Мне необходимо сосредоточиться на четвертом обвинении, которое имеет отношение непосредственно к Диону. Согласно этому обвинению, Целий должен ответить за попытку отравить Диона в доме Лукцея.

— А как же настоящее убийство, когда Дион был заколот в доме Копония?

— Технически такое обвинение тоже присутствует. Но Публия Асиция уже оправдали, и обвинение опасается потерпеть такую же неудачу с Целием. Вместо этого они решили сконцентрироваться на случившейся ранее попытке отравления. Разумеется, я постараюсь найти все, что смогу, об убийстве в доме Копония, в качестве дополнительных улик.

— И чтобы удовлетворить собственное любопытство?

— Конечно.

Экон сжал пальцы обеих рук вместе.

— Политически окрашенное судебное разбирательство во время празднества, когда Рим набит приезжими, с бывшим протеже Цицерона в качестве обвиняемого и скандальной женщиной на заднем плане — это будет настоящий спектакль, папа.

Я вздохнул.

— Тем больше оснований для моих дурных предчувствий. Остается лишь, чтобы вооруженные наемники Помпея или царя Птолемея вломились ко мне в дом с требованием отказаться от расследования.

Экон поднял бровь.

— Ты полагаешь, дело может дойти и до этого?

— Надеюсь, что нет. Но мне от всего этого не по себе. Как ты сказал, случай тут явно нечистый. Мне это дело не нравится.

— Так почему не отступиться? Ты ведь ничем не обязан Клодии — или я ошибаюсь? Ты рассказал мне обо всем, что случилось сегодня в палатке? — Он изобразил на лице намекающую улыбку.

— Не выдумывай. Я не должен этой женщине ничего, кроме полученного от нее задатка. Но я чувствую себя обязанным.

Он кивнул.

— Диону, ты хочешь сказать.

— Да. Я отказал ему, когда он обратился ко мне за помощью. Затем уговорил себя не ходить на процесс над Асицием…

— Но ты же был болен, папа.

— Да, но был ли я так уж болен? А после того, как Асиция оправдали, я сказал себе, что теперь все закончено. Но как может быть что-то закончено, когда убийца так и не понес наказания? Как тень Диона может обрести покой? Все же мне удавалось уклоняться от висящего надо мной обязательства, удавалось загонять подобные мысли в самые дальние уголки — до сегодняшнего утра, когда ко мне пришел этот галл, чтобы поставить лицом к лицу с моей собственной ответственностью. Меня наняла Клодия, но на самом деле не только она.

— И ее брат Клодий тоже?

— Нет, я хочу сказать, что оба они всего лишь как бы действуют от лица более значительного. Начинается оно с Диона, а где заканчивается — лишь время покажет. Некие превышающие все силы, кажется, задались целью втянуть меня в это дело.

— Немезида?

— Я думал о другой богине — Кибеле. Это ее жрец был у меня вместе с Дионом и тот же жрец приходил ко мне вчера. Думаешь, это просто совпадение, что разбирательство будет идти во время праздника Великой Матери богов, посвященного именно Кибеле. Известно ли тебе, что одна из женщин рода Клодиев когда-то давно спасла из Тибра статую Кибелы, которую привезли с Востока? Разве ты не чувствуешь связи?

— Папа, с возрастом ты становишься все более религиозным, — тихо сказал Экон.

— Возможно. По крайней мере, если я не научился больше уважать богов, то я научился их бояться. Но оставим это. Скажем так: это дело между мною и тенью Диона.