Читать книгу "Пыль и сталь - Илья Витальевич Карпов"

того пронзительно, что волосы дыбом встают.

– Сжечь? Что же, хорошая мысль. Перед храмом Холара костёр и соберём. Людям понравится, хоть перестанут бояться за частокол выходить. А ты, Таринор, хоть мы все тебе и благодарны, лучше не задерживайся. Народ у нас чужих не любит.

– Не волнуйся, надолго не задержусь. Но, раз уж обоз прибыл, грех в таверну напоследок не заскочить. Убить готов за кружку пенного. Заодно монетки пересчитаю, – усмехнулся Таринор, – и Дормию расскажу, что да как, чтобы тебя лишний раз не утруждать. Ты, всё-таки человек занятой.

Наёмник бодрым шагом зашагал прочь, фыркающего упыря увели стражники, а Бедобору вновь стало немного стыдно. Славный всё же мужик, этот Таринор. Хорошо, что отдал ему всё, как полагается, а не утаил одну монетку, как хотел сначала.

***

Вечер выдался на удивление ясным. С безоблачного неба глядели тысячи звезд, а полная луна, проводив скрывшееся за горизонтом солнце, испускала мягкий серебристый свет. Жители Вороньего холма собрались перед храмом Холара, но не для молитвы, а просто чтобы развлечься. Нечасто в деревне можно увидеть прилюдную казнь. Да и казнить, как правило, было не за что: мелкие неурядицы решаются на месте парой крепких слов или не менее крепких кулаков, а преступников в деревне издавна не водилось.

Всё хоть сколько-нибудь ценное селяне держали при себе. Сундуки же здесь считались чем-то из мира горожан и зажиточных купцов. Такие сокровища, как, например, доставшиеся от матери стеклянные бусы или бабкино серебряное кольцо, лучше носить на себе, чем где-то хранить. А карманничать в месте, где все знают друг друга в лицо, было бы по меньшей мере, неразумно.

Но сейчас все они, пастухи и углежоги, хотели лишь одного – зрелища. По правде сказать, им даже было всё равно, кого и за что жгут. Столб, обложенный хворостом, красноречиво обещал простому люду нехитрое удовольствие понаблюдать, как языки пламени пожрут несчастного, начиная с ног, как его предсмертный хрип утонет среди треска пламени и гомона толпы, как запах палёной плоти разнесётся по округе, привлекая окрестных воронов к стенам частокола. Нетерпения добавляло то, что староста обещал не простую казнь. Жечь будут даже не человека, а самого настоящего упыря, что принёс столько бед. Впрочем, многим было плевать, в чём именно он повинен: они пришли за развлечением, а не за справедливостью.

Не было здесь только Свена Черноухого. Он отказался смотреть на убийцу своей жены и предпочёл отсидеться дома, оплакивая то, что от неё осталось.

Вскоре через толпу пробрался Бедобор и кряхтя взобрался на наспех собранный помост из пары бочек и доски. Судя по количеству незнакомых лиц, пришёл люд и из окрестных деревень. Даже мелкий чиновник из города, сопровождавший обоз, задержался до вечера специально ради этого зрелища. Тем временем виновник торжества, брыкаясь и рыча, следовал к месту казни в сопровождении пары крепких мужиков.

По совету отца Дормия упыря обрядили в рубаху и штаны, дабы не смущать селян нечестивой наготой. Толпа боязливо расступалась перед ним, а позади шли двое: священник отец Дормий с книгой в руках и наёмник Таринор.

Драм изображал упыря более чем убедительно, а за несколько часов до казни даже укусил за палец одного из своих охранников, отчего тот упал в обморок. Сходства добавляла традиционная эльфийская худоба и бледность вкупе с острыми чертами лица, перемазанного грязью, чтобы скрыть рисунок на лице эльфа. Для крестьян он был неотличим от настоящего умертвия, пусть даже они никогда ничего подобного не видели.

Драма подвели к помосту, и священнику поднесли ведро воды.

­– Да очистится мир именем Холара! – провозгласил он и окатил эльфа с ног до головы, промочив одежду до нитки. – Пусть союз воды и огня изгонит нечистое создание!

Пока Драма привязывали к столбу под свист и нетерпеливые выкрики, Бедобор прокашлялся и решил блеснуть своим скудным ораторским искусством.

– Значит это… Народ! Сегодня день, когда все мы наконец-то сможем зажить спокойно! И вот он, тот человек, который, с моей помощью, конечно же, избавил нас от чудовища, – староста указал пухлым пальцем на наёмника. – Пусть имя Таринора запомнят как доброе и честное! А теперь… Всё ведь готово? Хорошо. А теперь давайте отправим чудище в адские бездны, откуда оно родом!

Отец Дормий принял зажжённый факел из рук старосты. Вскоре хворост у столба охватили языки пламени, а следом занялось и дерево. Священник велел положить дрова посуше, ведь от сырого дерева сжигаемый быстро задыхался, а упырю, по его словам, это не грозило. К тому же он велел не обмазывать упыря дёгтем, мол, нечисть и без того прекрасно горит в очистительном пламени.

– Внимайте мне, добрые люди! – воскликнул отец Дормий. – Пред ликом богов и людей, Троих и многих! Да пропадёт вовек зло из этого мира, окроплённое водой, освящённой в чаше Отца Чистоты!

С этими словами он извлёк из-за пазухи склянку и выплеснул её в огонь. Драм же в свою очередь взвыл и зарычал сильнее прежнего: пламя почти достигло ног эльфа, заставив его по-настоящему дергаться от жара. Вдруг сквозь одобрительные выкрики селян послышался истошный вопль: «Пожар! Вон там! Дом мага!» Все собравшиеся, словно по команде повернули голову и увидели, как из забитых досками окон дома мага вылит дым и вырываются языки пламени.

В этот же момент из горящего хвороста неожиданно повалил густой красный дым, мгновенно окутавший всё вокруг. Крестьян охватила паника. Слышался испуганный голос Бедобора, призывающий к порядку. Его перебивал голос священника, проклинающего тёмные силы и взывавшего к свету.

– Козни тьмы! Проклятья Ада! Холар Всемилостивый, помоги нам в этот страшный час! Да сгинет мрак на веки вечные!

Но никто не слышал ничего в толкотне и давке, образовавшейся в толпе крестьян. Люди сбивали друг друга с ног, метались, кричали. Кто-то упал на колени и стал громко молить богов, но добился лишь того, что об него споткнулись несколько человек.

Тем временем дом мага уже полыхал, а красный смог растворился, сменившись сизой дымкой от горящего дома. Крестьяне носились кто куда, носились с вёдрами и кадками к колодцу и обратно, пытались потушить пожар, врезались друг в друга и расплёскивали воду на землю. Дом прилегал к частоколу, и все боялись, что огонь перекинется на него, а потом и на остальные здания.

Постепенно суматоха утихла. Огонь удалось потушить, а уставшие и промокшие люди расходились по домам и своим деревням. Староста вернулся к себе в прескверном настроении. Его несколько