Читать книгу "Бритва Оккама в СССР - Евгений Адгурович Капба"

который притворялся гомосеком с тетечкой, которая была женой слепого инвалида. Траханье при это происходило в присутствии этого инвалида! В свое время я пробовал читать «Лолиту», плюнул и бросил, потом взялся за что-то другое, потому что люблю читать неизвестные вещи известных авторов… Но это оказалась «Камера обскура», и плевался я ещё дольше. А они — Набоков! Хотели приплести кого-то из наших? Ну так Азимов почти белорус, даром что из-под Смоленска и еврей! Всяко дядька более авторитетный и приятный!

А потом я остановился, как громом пораженный и сказал:

— Бл*ть! А слона-то мы и не заметили!

— Чего материшься, Белозор? — Герилович в дурацкой кепке и накладных усах был похож на провинциального Остапа Бендера.

— В 1983 году Айзек Азимов заразится СПИДом во время операции на сердце, — сказал я, и почувствовал, как подкашиваются ноги.

— Гера, Гера! — Герилович ухватил меня за грудки и вернул в вертикальное положение. — Какой Азимов, какой СПИД? Ты о чем вообще?

— Мне нужна связь с Машеровым, с Волковым, с кем-то очень-очень важным. СПИД, то есть ВИЧ, это… Это такая сука, что жесть просто! Вирус иммунодефицита человека, он появился вот сейчас прямо! В 1981 году! Но никто про него не знает, понимаешь? Какая-то там циститная пневмония и саркома то ли Калоши, то ли Капуши у гомосеков — только-только сейчас про это первые научные статьи напишут, а потом охренеют! Они ж нихрена не знают! Да и я почти нихрена не знаю, но если хоть направление подскажу, то…

— Что, Гера, так всё серьезно? — Гериловичу объяснять было ничего не нужно, он со мной давно работал.

— Серьезно… Десятки миллионов людей… — я бы и не вспомнил, если бы не Азимов.

Наркоманы, гомосексуалисты, проститутки… Что о них вспоминать? Но ведь не только они! Нормальные, хорошие люди, оступившиеся один или два раза, или не оступавшиеся вовсе! Детки, которые помирают, если в течение трех месяцев не назначить антиретровирусную терапию… Азимов блин, операция на сердце! Помер через десять лет после заражения, было ему лет семьдесят, что ли? Еще б пожил и понаписывал всякого удивительного!

— Ну, предположим, прямо сейчас тебе нужно документы подписать, на издание книги,- сказал Герилович. — А с вирусом мы потом разберемся. Через час или два ага?

— Ага! — сказал я и пошел подписывать документы.

Вся эта возня с книгой, танцы вокруг литературного форума и шпионские игры теперь казались мне тупой и бессмысленной канителью. Сколько всего еще я забыл? Сколько еще жизней мог бы спасти?

* * *

Тираж в сто тысяч экземпляров наверняка ошарашил бы меня гораздо сильнее, если бы не всплывший из глубин будущей памяти ВИЧ. Но и так по мозгам дало знатно. Сто тысяч! Черт возьми, по меркам века двадцать первого это было невыносимо много. А тут — вполне себе нормальное явление. «Одиссея капитана Блада» в этом самом Детгизе издавалась в 1957 году тиражом в триста тысяч книг! Триста тысяч! О какой борьбе за охваты там возбухали топовые интернет-авторы моего времени? У кого из них было триста тысяч читателей, добавлений в библиотеку, подписчиков? Ни у кого! Изданная тиражом в три-пять тысяч бумажных экземпляров книжка считалась великим достижением, а десять тысяч подписчиков на АТ или Литресе позволяли причислять себя к когорте избранных, настоящих писателей, чуть ли не небожителей… Десять — и триста.

Конечно, Сабатини есть Сабатини. Но и беляевский «Человек-амфибия» вышел году эдак в 1946 таким же объемом, а потом многократно переиздавался — по семьдесят пять, сто, пятьдесят, тридцать тысяч! Все эти терки великих «топов» и «грандмастеров» интернетной литературки на этом фоне смотрелись мышиной возней. В двадцать первом веке истинные охваты и популярность забрал жанр видео — во всём его многообразии. Текст отошел на второй план. Как будет в этой истории — не знаю. Но по моему глубокому убеждению, работа с текстом — художественным, научным, обучающим — интеллект и дух развивают не в пример эффективнее, чем просмотр коротких видосиков…

— Конечно, устраивает, — хрипло проговорил я и подписал документы. — Полностью устраивает.

— Мы рассчитываем, что второй том «Последних времен» тоже будет издаваться у нас, — Татьяна, мой редактор, с которой я общался только заочно и увидел вживую только сейчас, была приятной, красивой женщиной лет сорока или пятидесяти, и иметь с ней дело было просто удовольствием.

Тут еще не научились дурить голову авторам, никаких «мелких шрифтов» и грабительских условий. Всё — прозрачно. Вот книга, вот тираж, вот гонорар. Сказка!

— Очень рассчитываю на автограф! — сказала Татьяна. — Я прочла роман в «Технике-молодежи», мне понравилось — как читателю… Но, Герман, у меня есть большая просьба, и я уверена — редакцию журнала уже завалили такими же письмами…

— Да, да? — заинтересовался я.

— Введите сильного женского персонажа. У вас женщины или существа эфемерные, или сугубо функциональные.

— Романтическая линия? — поднял бровь я.

— Это хорошо бы, но не обязательно. Бабуля какая-нибудь колоритная, генеральша, ученая… У вас там мужской мир, слишком мало женщин.

— М-м-м-да, действительно, — задумался я. — Проблема!

Не списывать же мне женских персонажей с Таси, девочек, Пантелеевны, Юговой, Машеньки Май… Хотя две последние для реваншистского киберпанкт-постапокалипсиса очень даже подходящие! Редактор Татьяна увидела этот блеск в моих глазах, и потому сказала:

— Ну, я вижу, творческий процесс пошел? У вас есть на примете героини?

— По мотивам, по мотивам… — улыбнулся я. — Так что там насчет сигнальных экземпляров? Когда можно будет пощупать книжку? Я до сих пор поверить не могу — «Золотая рамка», сто тысяч…

— У вас были очень хорошие рекомендации, да и книга — стоящая! Это я как филолог и литературный критик говорю! С меня — рецензия, — вернула улыбку она. — Ну, раз с делами закончено — может быть, чаю?

Я заозирался в поисках Гериловича. Он, показав свое «вездеходное» удостоверение, оккупировал какой-то телефон, и очень вежливо матерился в трубку последние полчаса, выбивая мне встречу с каким-нибудь значительным специалистом в области вирусологии прямо сегодня. И вот теперь его лихая физиономия мелькнула в дверном проеме.

— Смородинцев в Институте гриппа, — заявил полковник. — Сегодня он уезжает в Москву, в Боткинскую больницу, но через час сможет уделить время, минут двадцать. Тут волей-неволей в высшие силы поверишь — такое совпадение! Нам очень повезло, это — уникальный человек!

Я ничего не слыхал про Смородинцева, но Гериловичу не доверять не мог. Наверняка был одобрямс от Волкова, или еще от кого — повыше. Редактор Татьяна смотрела на нас во все глаза:

— Вы ведь — полковник К.? — спросила она у Казимира Стефановича, и тот расцвел аки одуванчик под майским солнцем. — Вы вправду так и живете, как Белозор в статьях писал? А Бирилова он не с вас срисовал? И прямо сейчас вы снова мчитесь спасать мир?

— Не мир… Скорее — пятьдесять миллионов наркоманов, проституток, гомосексуалистов. И десять миллионов нормальных людей, — кивнул на меня Герилович, но было видно, что ему зверски приятно.

А я что? Я про шестьдесят миллионов зараженных СПИДом на 2011 год помнил. Других данных у меня не было. Вот буду стараться вспомнить всё что смогу и зафиксировать в письменном виде, пока таинственного Смородинцева ждем. А потом записи ему передам — это всяко эффективнее будет, чем бестолку языком молоть.

* * *

Анатолий Александрович Смородинцев был личностью легендарной. Вирусолог, бактериолог, иммунолог, инфекционист — именно он разрабатывал вместе с другим известным ученым и медиком Михаилом Чумаковым вакцину от полиомиелита, а еще — против гриппа, клещевого энцефалита, кори, эпидемического паротита… Работал над противовирусными лекарствами, например — ремантадин, как выяснилось, оказался именно его творением.

Полиомиелит, который был настоящим детским кошмаром, был побежден благодаря интеллекту и воле этого человека. Так, например, чтобы доказать безвредность вакцины от полиомиелита, Смородинцев вместе с другими вирусологами выпил жидкость, содержавшую вакцинные штаммы. Однако, следующим этапом было испытания на детях, у которых нет иммунитета к страшной болезни. Но попробуй-ка найди семью, которая согласиться Затем вакцину следовало испробовать на маленьких детях, не имевших иммунитета к заболеванию. Тогда Смородинцев предложил испытать вакцину на своей пятилетней внучке. Две недели контрольного срока прошли, иммунный ответ был получен, антитела появились, девочка не заболела. Тогда вакцину дали детям других сотрудников отдела, и этот этап тоже стал успешным.

— Они стали помещать живую вакцину в конфетки, драже! Никаких уколов для детей! — Герилович