Читать книгу "Дочки-матери - Татьяна Устинова"

– Вот это мой любимый медведь, – Настя вытащила из-за спины вторую руку, в которой держала за лапу небольшого и довольно облезлого мишку с надорванным ухом. – Его зовут Тепа. Это ему Колька ухо оторвал. Хотел отобрать, а я не отдала. Но ухо оторвалось.

– Мы попросим Натку, и она обязательно пришьет ухо, – пообещал Костя. – Или, если захочешь, нового медведя купим.

– Я не хочу нового, – очень серьезно сказала Настя и скривилась, словно собиралась заплакать, – я этого люблю. Нельзя же его бросить только потому, что у него ухо нецелое. Никого нельзя бросать.

У Натки снова сдавило горло.

– Мы не будем никого бросать, – проговорила она. – И ухо я твоему Тепке пришью. Вот завтра пойдем гулять, я возьму с собой иголку с ниткой и пришью, у меня сейчас с собой нет. А пока познакомь меня с Тепой, пожалуйста.

Она уже и не помнила, каково это – играть с маленькими детьми. Когда маленьким был Сеня, ей было как-то совсем не до игр, потому что юной матери-одиночке приходилось несладко, хотя и Лена тоже была рядом. Да и забылось уже за давностью лет.

На первую встречу им отвели всего-то сорок минут, и когда время вышло, расставаться совсем не хотелось, а Настенька так и вовсе заплакала, протягивая ручки к Натке и доверчиво косясь на Таганцева. Их сердца тоже уже полностью принадлежали этой девочке. Психолог оказалась вполне довольна встречей, сообщив, что противопоказаний против гостевого режима явно не имеется.

На следующий день молодожены снова пришли в детский дом и теперь уже взяли девочку на прогулку. Разрешенное время второго «свидания», как это, немного по-тюремному, назвала отдающая им Настюшу воспитательница, составляло три часа. За это время они успели погулять в парке, сходить в кафе-мороженое и покормить уток. Ухо медведю Тепе Натка пришила на парковой скамеечке, и теперь он уже не выглядел таким откровенным «сиротой», как при первой встрече. Правда, Натка дала себе честное слово, что при первой же возможности мишку еще и постирает.

Вторник закончился тем, что заведующая домом ребенка скрепя сердце выдала им документ, разрешающий забрать Настю на три месяца в Москву.

– Вы же скажете своим коллегам, что у нас тут все в рамках законности? – спросила она Таганцева, окидывая его лицо тревожным взглядом. Словно ощупывала.

– Разумеется, – лучезарно улыбнулся тот. – Я обязательно доложу о результатах проведенной проверки.

Слово «проверка» заставило Марину Васильевну нахмуриться, словно она не знала, то ли радоваться тому, что эта самая проверка закончилась для нее положительно, то ли переживать, что она вообще была.

– Так вы что, на самом деле не собираетесь усыновлять девочку? – спросила она озадаченно. – Это были оперативные мероприятия?

– Ну почему же. Собираемся. Просто почему бы и не совместить приятное с полезным, – туманно ответил Костя. – Всего доброго, Марина Васильевна. Как говорится, встретимся в суде.

– Что вы имеете в виду? – голос заведующей даже задрожал от переизбытка чувств.

– Суд по признанию Насти нашей дочерью, разумеется, – еще безмятежнее улыбнулся Костя. – А вы о чем подумали?

По лицу Марины Васильевны было видно, что она уже сильно от четы Таганцевых устала, поэтому, злорадно насладившись произведенным впечатлением, они покинули кабинет, ведя за руку маленькую девочку с голубыми глазами, прижимающую к боку грязного, побитого жизнью медведя.

Всю дорогу до Москвы Настя проспала. Натка даже стала тревожиться, не заболела ли девочка, но Лена, с которой она посоветовалась по телефону, велела отстать от ребенка. Сославшись на авторитетное мнение Тамары Тимофеевны Плевакиной, она сообщила, что Настя наверняка испытывает сильный стресс от того, что едет к потенциальным родителям, а потому сон является защитной реакцией организма. Скорее всего, так оно и было, потому что лобик у девочки был холодный, дыхание чистое, а выражение маленького личика совершенно безмятежное.

Проснулась Настенька, когда до Москвы оставалось километров пятьдесят, первым делом удостоверилась, что ее Тепка рядом, прижала его к груди и требовательно уставилась на сидящую рядом Натку своими невероятными глазищами.

– Мы где?

– Недалеко от дома. Скоро приедем. Ты хочешь кушать? Или, может быть, пить? Ты же целый день не ела, маленькая.

Лена всегда ругала ее за слово «кушать», уверяя, что в русском языке его можно использовать в одном-единственном сочетании «кушать подано», однако, с точки зрения упрямой Натки, маленькие дети именно кушали, а не ели.

– Я хочу картошку, – сообщила девочка, подумав. – А макароны не хочу. У нас они часто на ужин, а картошка редко. А я люблю картошку.

Ни макарон, ни картошки у Натки не было. Зато имелись бутерброды с сыром и докторской колбасой, судя по внешнему виду, благополучно пережившие дорогу, а еще чай в термосе, банан и яблоко. Как оказалось, яблоки девочка любила, а банан видела впервые, и он, судя по всему, пришелся ей по вкусу. Натка пообещала покупать бананы регулярно.

Наевшись, Настя принялась смотреть в окно, задавая кучу вопросов по поводу всего, что видела. За оставшееся время пути Натка успела устать больше, чем за целый день на работе. Стало понятно, что побыть в тишине теперь будет удаваться нечасто. Что ж удивляться, если в доме маленький любопытный ребенок. От этой мысли она невольно приуныла, но Костя, тщательно ловивший любое изменение ее настроения, подмигнул ободряюще в зеркало заднего вида и повторил в десятый, наверное, раз за последний месяц: «Мы справимся».

К их приезду племянница Сашка, отвечавшая за Сеньку и ночевавшая вместе с ним, пока Натка и Таганцев были в Энгельсе, приготовила ужин. Натка догадалась позвонить и попросить дополнительно нажарить картошки. В квартире обнаружился еще и Фома Горохов, как подозревала Натка, воспользовавшийся оказией, чтобы остаться с подружкой на ночь. Сашка, поняв, что секрет раскрыт, посмотрела умоляюще, и Натка успокоительно махнула рукой. Выдавать племянницу она не собиралась – слишком хорошо помнила свои грехи молодости.

Александра тут же успокоилась, наблюдая с любопытством, как Настя стаскивает с ног ботиночки. Присела на корточки:

– Давай помогу.

– Я сама умею, – с достоинством сказала Настя. – А ты кто? Ты моей новой маме дочка?

– Нет, я ее племянница.

Это слово было маленькой сироте явно не знакомо.

– Сашина мама – моя сестра, – пришла на помощь Натка, – а вот это, знакомься, мой сын, его зовут Сеня.

Сенька, застывший в дверях столбом, выдвинулся на первый план. Вид у него был настороженный. Впрочем, он тут же сделал над собой усилие и улыбнулся.

– Здравствуй, Настя, хочешь, я покажу тебе комнату, где ты будешь жить?

– А ты не будешь драться? – на всякий случай уточнила девочка. – Колька все время дерется. И Тепку я тебе не отдам.

– Тепку? – Сын выглядел озадаченным. – А Тепка это кто?