Читать книгу "Литературный призрак - Дэвид Митчелл"

Отец приподнимает голову. Мужчина в военной форме кашляет.

— Как прикажете понимать этот кашель? Отец велел мне совершить паломничество, будь оно проклято. Но он не говорил, что я должен отказывать себе даже в пустяковом развлечении.

Лакей смотрит на моего отца, как на пыль под ногами, и бросает:

— Ступай приготовь комнату на верхнем этаже. И уж постарайся для его светлости.

— Господин… Ваша светлость… То есть… — сдавленно бормочет отец.

Сын Военачальника изображает жужжание овода.

— Хуже насекомого! Не можешь поверить своему счастью? Отдайте ему один чайник. Мне эти чайники никогда не нравились. Теща подарила на свадьбу. Приданое. Драконы уж очень напоминают ее. Более чем щедрое вознаграждение за прочистку дыры у деревенской девки. Сиамская работа. За такой шедевр она у тебя по крайней мере должна быть целкой.

— Даю слово, мой господин, целехонька. Она у меня нетронутая. Но к нам сватаются несколько завидных женихов из лучшего общества…

Лакей вынул меч из ножен и посмотрел на хозяина. Тот немного подумал и сказал:

— Из лучшего общества? Плотник с угольщиком предлагают свои болты? Ладно уж, отдайте ему оба чайника. Только больше не торговаться, мистер насекомое. На сегодня хватит искушать удачу.

— Мой господин не зря славится щедростью! Неудивительно, что, услышав имя моего господина, люди плачут, вспоминая его доброту…

— Заткнись.

Отец оборачивается ко мне:

— Ты слышала волю господина? Подготовься!

Я чувствую запах пота, который исходит от гостей. Готовится что-то немыслимое. Вообще-то я знаю, откуда берутся дети. И почему дурная кровь каждый месяц вытекает из моего тела, тетушки, которые живут в деревне у подножия горы, мне рассказали. Но все же…

Будда смотрит на меня из-за Дерева — там его святилище. Мне страшно, и я прошу его, чтоб было не очень больно.

— Давай, давай! — Лакей толкает меня в спину мечом. — Наверх.

Его последнее пыхтенье — и тишина, в которой запел черный дрозд. Я лежала с открытыми глазами — они не закрывались. А его не открывались. Я мысленно ощупывала свое тело, пытаясь понять, где болит сильнее. Казалось, он порвал меня всю, снаружи и внутри. Я насчитала семь мест на теле, где он впивался клыками в мою кожу и кусал. Вонзал ногти мне в шею, расцарапывал лицо, сворачивал набок голову. Я не издала ни звука. Зато он стонал за двоих. Ему было больно?

Наконец я почувствовала, что он съежился внутри меня. Потом зашевелился, поковырял в носу. Когда он отвалился, что-то вытекло из меня и потекло по бедрам. Я посмотрела: на нашей единственной простыне расплывалось большое пятно густой крови, смешанной с чем-то белым. Он подтерся моим платьем и критически оглядел меня:

— М-да, на богиню красоты не похожа, верно?

Он оделся, поставил ногу мне на живот и глядел с высоты. В глазах потемнело, я плохо различала его лицо. На мою переносицу шлепнулся большой плевок.

— Тьфу, ободранный кролик.

Паучок между балками все плел и плел свою паутину.

— Господин насекомое! — донеслось, когда он спустился по скрипучей лестнице. — С тебя причитается. За то, что я объездил твою кобылку.

Взрыв смеха в ответ.

Будь я мужчиной, догнала бы его и вонзила в спину кинжал. Как только гости отбыли, отец, не сказав мне ни слова, отправился продавать чайники.

Из сумрака возникла старая женщина — она медленно поднялась по лестнице ко мне в комнату. Я лежала и размышляла, как защититься, если на обратном пути Сын Военачальника опять остановится у нас.

— Не бойся, — сказала старушка. — Дерево поможет тебе. Оно подскажет, когда нужно бежать и прятаться.

Я догадалась, что она — призрак, потому что ее губы шевелились беззвучно, и лишь когда они сомкнулись, я услышала слова. И еще потому, что свет от лампы проходил через нее насквозь и у нее не было ног. Я поняла, что она добрый дух, потому что она присела на сундук в изголовье моей кровати и запела колыбельную про кота, который плывет на лодочке по реке.

Через десять, а может, через двадцать дней вернулся отец — без гроша. Я спросила его, где же деньги, а он ответил, чтоб не совалась, а то высечет. Зимовали мы в деревне вместе с моими двоюродными сестрами, и они рассказали, как было дело. Отец отправился в Лэшань и там потратил половину моего выкупа на опиум и бордели. На вторую половину купил еле живую лошаденку, которая издохла по дороге.

Я была наверху, когда до меня донеслись голоса. Как парень с девушкой подошли, я не видела. Я их услышала, когда они были уже возле Дерева. Сквозь щель в стене я немного подглядела за ними. Ее лицо было сильно раскрашено, как у дочери торговца или у продажной женщины. Грудь очень пышная. У юноши на лице такое выражение, какое бывает у мужчин, когда они сильно хотят чего-нибудь. И девушку не сопровождала никакая пожилая родственница! Она отвела руки за спину и прислонилась к Дереву там, где его ствол так красиво изгибается, как девичья фигура. Там еще каждую весну цветут фиалки, но этого она не могла видеть.

Юноша тяжело дышал.

— Клянусь, я буду любить тебя всю жизнь! Правда!

Он положил руки ей на бедра, но она сбросила их.

— Ты обещал мне радиоприемник. Где он? Давай!

Голос у девушки капризный и властный.

— Я готов отдать тебе жизнь!

— Принес свой приемник или нет? Такой маленький, серебристый, ловит Гонконг?

Я спустилась во двор. Лестница скрипела, но они были так поглощены каждый своим интересом, что заметили меня, только когда я подошла к курятнику.

— Не угодно ли чаю?

Они отпрянули друг от друга. У парня уши покраснели, как помидор. Она, наверное, благодарна мне за то, что я спасла ее честь. Нет, не похоже. На лице ни малейшего смущения, руки сложены, ноги расставлены широко, как у мужчины.

— Да, чаю.

Они подошли к чайному домику. Девушка села нога на ногу, достала из сумочки зеркальце и губную помаду. Он сел напротив и уставился на нее, как пес на луну.

— Приемник, — требует она.

Он достал из своей сумки блестящую коробочку и вытянул из нее длинный прутик. Девушка взяла, прикоснулась к коробочке пальцем, и откуда ни возьмись в комнату ворвались женский голос, южный ветерок, слова любви, музыка.

— Откуда она поет?

Девушка соизволила заметить меня.

— Это последний хит из Макао. А ты уже слышал его? — обратилась она к спутнику.

— А то нет, — мрачно ответил он.

Все-таки есть на свете вещи, которых я никогда не пойму.

Отец орет на меня так, что куры переполошились.