Читать книгу "Лев Троцкий. Революционер. 1879–1917 - Юрий Фельштинский"

Нельзя сказать, что Лев к этому времени оставался таким же непреклонным сторонником Ленина, каким он был в первые месяцы эмиграции. Возникали сомнения по поводу некоторых организационных планов Ленина, в частности насчёт подчинённого положения партии по отношению к редакции партийного печатного органа. Троцкий вполне резонно полагал, что редакция, как и все партийные органы и организации, должна подчиняться Центральному комитету. Ленина же принципиальные вопросы волновали мало. Несравненно больше его беспокоила проблема фактического лидерства, которое в это время лучше обеспечивалось редакцией «Искры». «Мы — устойчивый центр, мы идейно сильнее, и мы будем руководить отсюда», — говорил он Троцкому[252]. Лев, однако, отмалчивался, не подозревая, что из-за такой «мелочи» вскоре может возникнуть глубочайший партийный раскол.

Крупская вспоминала, что делегаты съезда собирались в кафе «Ландольд», где происходили обсуждения программных и политических вопросов. Однажды в этом кафе произошла бурная дискуссия между Плехановым и Троцким. Плеханов взял под защиту редакцию полтавской газеты «Южный рабочий», которую перед этим подверг критике Троцкий. Именно на этом вопросе внешне сосредоточилась дискуссия. Но по существу дела, речь шла о федеративном или централизованном построении партии. Обычно Плеханов защищал строгую централизацию. Но он не мог пережить, что практически те же аргументы, что и он сам, повторяет теперь молодой человек, ездивший, впрочем, ранее в Полтаву для ознакомления с работой редакции на месте. Поэтому Плеханов резко выступил против Троцкого, что удивило участников диспута, ибо им были известны «централистские» взгляды самого Плеханова. «Делегатам, которые в своём большинстве сталкивались в России с «Южным рабочим», показалась более правильной позиция Троцкого. Плеханов был вне себя»[253].

В Женеве Ленин вновь внёс предложение кооптировать Троцкого в редколлегию «Искры». На этот раз протест Плеханова был не только категорическим, но и весьма резким. Крупская вспоминала, как однажды её муж пришёл с заседания редколлегии «взбешенный до крайности». «Чёрт знает что! — говорил он, — ни у кого не хватает мужества возразить ему»[254]. Впрочем, мужества возразить ему не хватало и Ленину, предпочитавшему помалкивать и до поры до времени не нарушать свой союз с Плехановым.

Съезд было решено проводить в Брюсселе, где местный рабочий кооператив согласился предоставить для заседаний помещение своего Народного дома, собственно, даже не Народного дома, а склада, скрытого от посторонних глаз, где хранились тюки шерсти и где было полно блох[255]. Участники съезда ехали в Брюссель разными путями, предпринимая некоторые, обычно весьма наивные конспиративные предохранительные меры, чтобы особо не попадаться на глаза блюстителям порядка. Троцкий, получивший мандат от Сибирского союза (скорее этот мандат был ему фиктивно предоставлен от имени Сибирского союза, ибо никакой связи с последним не было)[256], выехал в Брюссель с маленькой станции Нион, где поезд останавливался всего на миг. Ехал он вместе с младшим братом Ленина, делегатом от тульских социал-демократов, врачом Дмитрием Ильичом Ульяновым[257], с которым за поездку сблизился (что позже безуспешно попытается использовать в своих интересах Ленин).

«Конспираторы» планировали уехать со станции Нион незаметно, но оказались на удивление бестолковы. Толком не выяснив, откуда уходит поезд, они ожидали его на другой платформе; когда поняли свою ошибку, времени перебегать уже не было. Ульянов с Троцким вскочили в последние секунды на буфер, чтобы затем уже перебраться в вагон. На тихой европейской станции началась настоящая паника: все испугались, что опоздавшие пассажиры свалятся под колёса. Поезд остановили, прибежал кондуктор, потребовавший уплаты штрафа за нарушение безопасности. Денег на штраф у делегатов съезда не было. Покричав на неудачливых туристов, кондуктор оставил их в покое и разрешил ехать дальше[258].

Съезд проходил с 17 (30) июля по 10 (23) августа, сначала в Брюсселе, а после фактического запрещения его работы бельгийской полицией — в Лондоне. В Брюсселе за делегатами непрерывно следили агенты местной полиции, которая получала подробную информацию от берлинской агентуры российского Департамента полиции, возглавляемой опытным контрразведчиком A.M. Гардингом. Основные сведения поступали от Я.А. Житомирского[259] — осведомителя жандармского управления, входившего в берлинскую группу содействия «Искре», активно участвовавшего в подготовке съезда и известного в социал-демократических кругах под псевдонимом Отцов, а в Департаменте полиции — по кличке Андре.

Троцкий, приехавший в Бельгию по болгарскому паспорту на имя Самоковлиева[260], почувствовал слежку не сразу. Только в начале второй недели заседаний, когда поздним вечером он и Засулич вышли из маленького ресторана «Золотой фазан», к ним подошёл один из делегатов и прошептал: «За вами шпик, расходитесь в разные стороны». Последовала весьма наивная попытка укрыться от слежки, не приведшая к результатам. На следующий день «Самоковлиев» и многие другие делегаты съезда были вызваны в полицию, и им было предложено в течение суток выехать из Бельгии[261]. Съезд был перенесён в Лондон.