Читать книгу "Лев Троцкий. Большевик. 1917–1923 - Георгий Чернявский"

В руководстве большевистской партии освобожденный Временным правительством из тюрьмы Троцкий оказался самым главным, самым умным, самым опытным и самым радикальным лидером. Дело в том, что в этот период Ленин и Зиновьев все еще скрывались, а Каменев и Сталин продолжали занимать умеренные (по большевистским параметрам) позиции, сдерживая наиболее нетерпеливых большевиков, готовых следовать призывам Ленина о немедленном взятии власти. Бухарин оставался сугубым, хотя и крайне поверхностным, теоретиком и никакого отношения к практической или военной работе не имел.

Между тем военная работа становилась основной. Уже в марте 1917 г. [1] при Петербургском комитете РСДРП была образована Военная организация. Петербургский комитет, несмотря на переименование столицы после начала мировой войны, оставался Петербургским, а не Петроградским, так как революционеры отказались поддержать переименование города, вызванное патриотическими и антигерманскими чувствами правительства и народа. Поддерживать новое «русское» название было то же самое, что солидаризироваться с правительством в вопросе о войне с Германией. В апреле 1917 г. Военная организация была преобразована в Военную организацию при ЦК РСДРП(б). Тогда же стало повсеместно употребляться сокращенное наименование Военка. В июне состоялась Всероссийская конференция военных организаций РСДРП(б), которая избрала Всероссийское бюро военных организаций под председательством Н.И. Подвойского [2]. Эта организация должна была стать основным инструментом большевиков для захвата в столице. Она же играла не последнюю роль во время первой неудавшейся июльской попытки военного мятежа.

После выхода из тюрьмы Троцкий с семьей переселился из гостиницы в квартиру, которую сдавала «вдова буржуазного журналиста». Он позволял себе вести вполне «буржуазную» жизнь, пользуясь даже «трудовым наймом», например, имел кухарку Анну Осиповну, которая ходила по поручению семьи Троцкого «в домовой комитет за хлебом» [3]. Быт был не из легких. Дворник ненавидящими глазами смотрел на Наталью Ивановну, которая по вечерам возвращалась домой с работы (она устроилась на канцелярскую должность в профсоюзе деревообделочников). Младшего Льва буквально травили в школе, придумав для него презрительно звучавшую кличку «председатель». Так что, когда дело переходило от митинговых речей и шумных возгласов одобрения толпы к прозе жизни, большевики отнюдь не пользовались поддержкой населения.

Однако внезапно у семьи появился энергичный и сильный покровитель. Им был матрос Балтфлота Н.Г. Маркин [4]. Этот не очень грамотный большевик проникся к Троцкому и особенно к его детям симпатией и стал буквально их опекуном. Седова вспоминала, что Маркин обратил внимание на детей, которым исполнилось соответственно 12 и 10 лет, в Смольном институте, куда они часто приходили. Маркин — крупный, довольно неуклюжий парень, с нависшими бровями, внимательными глазами и постоянной улыбкой — очень полюбил детей. Он рассказывал им о своей личной жизни, которая была разрушена «неверностью женщины» [5], угощал детей бутербродами в столовой Смольного и учил их стрелять из револьвера, видимо считая, что это единственное, что в революционной России должны уметь дети. И дети действительно привязались к Маркину, тем более что у родителей не было времени ими заниматься. (Когда Лева вырастет и станет последователем отца, он возьмет себе псевдоним Н. Маркин — в честь матроса Николая Маркина.)

Используя в полном смысле слова методы устрашения по отношению к соседям и всем тем, кто окружал Троцких, Маркин превратил семью Троцкого из гонимых в господ. Троцкий описывал происходившее вполне невинно: «Маркин заглянул к старшему дворнику и в домовой комитет, притом, кажется, не один, а с группой матросов. Он, должно быть, нашел какие-то очень убедительные слова, потому что все вокруг нас сразу изменилось. Еще до октябрьского переворота в нашем буржуазном доме установилась, так сказать, диктатура пролетариата. Только позже мы узнали, что это сделал приятель наших детей, матрос-балтиец» [6]. Не нужно обладать большим воображением, чтобы представить себе, какие такие «убедительные слова» нашел полуматрос-полубандит Маркин, приехавший в домовый комитет с группой вооруженных балтийских моряков.

Еще одним человеком из непосредственного окружения Троцкого стал 19-летний студент И. Познанский, который вначале тайно охранял Троцкого, следуя за ним тенью, а затем превратился в его доверенное лицо, личного секретаря, буквально влюбленного в своего начальника и лично глубоко ему преданного. Познанский был секретарем Троцкого до 1927 г., затем подвергся арестам и ссылкам, а в 1938 г. был расстрелян в Воркутинском концлагере [7].

В Петроградском Совете, куда Троцкий снова стал ходить на заседания, освобождаясь из Крестов, ситуация теперь резко изменилась. После провала Корнилова часть колеблющихся членов Совета, ранее поддерживавшая меньшевиков и эсеров, стала склоняться к большевикам, а 1 сентября Совет большинством голосов принял резолюцию о текущем положении, предложенную большевиками и содержавшую их политические требования. Дальнейшему «полевению» Совета способствовала возобновившаяся в нем бурная деятельность Троцкого. 9 сентября Троцкий произнес речь на общем собрании Совета, где присутствовало до тысячи человек. Собрание впервые состоялось в актовом зале Смольного института благородных девиц, куда Совет временно переехал в связи с тем, что в Таврическом дворце начался ремонт из-за предстоявшего созыва там Учредительного собрания. Вот как описывала заседание питерская газета: «Белый двухцветный актовый зал Смольного института с нежно-белыми колоннами, конечно, никогда не видел в своих стенах такого огромного количества народа. Длиннейшая очередь у входа, непроходимая толчея в зале. Воинский караул, не впускающий гостей, и строжайший контроль, и угроза провала пола под тяжестью тысячной толпы» [8].