Читать книгу "Тихий омут - Анатолий Галкин"

– Вот так, Олег. Вляпались мы с тобой. Как я эту бутылку твою убрать забыл?! Теперь твои пальчики навечно в картотеке. Больше попадаться тебе нельзя. Придется чисто работать… Но о делах – завтра. Я всех ребят с Иваном на лосося отправлю. Настя пусть по дому дневалит. А мы с тобой на медведя пойдем…

База осталась далеко позади. Они шли друг за другом, выдерживая небольшую дистанцию. Дрожжин пояснил, что здесь так положено: «Это как в воздушном бою – я ведущий, а ты ведомый. Будем друг друга страховать. Медведь, он в любой момент перед носом выскочить может».

В первый момент Олег посчитал это предупреждение шуткой, липой, очередной мистификацией в манере «Дронта». Главное – побольше страха на клиента напустить. И не примитивно, не летающими гробами, не пауками и скелетами. А вот так, с реальной угрозой, с отпечатками пальцев, с кассетой «Криминальной хроники»… Молодцы, ребята! Олег точно знал, что никаких трупов на Миусской не было. Но какой спектакль разыграли! И все это – специально для него…

Правда, с медведями могло быть и серьезно… Через час они вошли в заросли шеламайника, однолетка трехметровой высоты трава, очень отдаленно все это напоминало кукурузное поле, по которому, извиваясь, пролегала узкая тропинка. Только листья у шеламайника почти как у лопуха и расположились они по всему стволу.

Изредка то справа, то слева раздавался шорох. Это мог быть просто ветер, гулявший по зарослям или семья глухарей. Но мог быть и он.

Олег несколько раз видел на тропинке его следы – огромные, как тарелка и четкие на глинистой земле, влажной после легкого ночного дождя.

Именно здесь, в этих зарослях Олег впервые прочувствовал, что он на Камчатке. Понимал он это и раньше, но в суматохе первых дней не ощущал до конца. Елизовский аэропорт, особенно если встать спиной к маячившим вдали вулканам, можно было принять за подобное сооружение где-нибудь под Воронежем или Ростовом. Вечерний пикник отличался от подмосковного только горой красной икры. Вчерашняя двухчасовая поездка вглубь Камчатки была заполнена обычным автобусным трепом, а баня и обустройством в коттедже «Дронта» – такое вполне могло быть и в Барвихе и в Малаховке.

Крылов шел, чувствуя волнующую оторванность от всего мира, от цивилизации. Ему казалось, что он один на этой земле. Он знал, что где-то впереди, метрах в пятидесяти идет Дрожжин. Но тропинка все время петляла и Олег давно уже не видел спины своего спутника.

Он знал, что на базе осталась Настя, которая сейчас с женой Ивана Полупанова суетиться, готовясь к встрече «добытчиков». А остальная часть группы где-то у реки таскает на берег огромные туши нерки или кижуча. Олег видел, как собирались на промысел эти браконьеры. Вся их снасть состояла из трехметровых шестов, на концах которых были прикручены самодельные крюки из согнутой и заостренной арматуры. Рыба рвалась к верховьям и шла так плотно, что ее можно было багрить прямо с берега, выбирая самых симпатичных особ женского пола.

Все это Олег знал, но все же здесь, в этих зарослях ему казалось, что он совершенно один… Он шел, периодически оглядываясь, сжимая карабин и не снимая пальца со спускового крючка… Карабин… Они не везли оружие из Москвы. Все было здесь, на базе.

Олег сам выбрал его – старенький, возможно еще военных времен американский М – 2. Именно выбрал – было из чего…

Дрожжин показал ему этот оружейный тайник вчера, сразу после просмотра той кассеты. Олегу показалось, что это было некое знаковое действие – теперь тебе можно доверять, теперь ты повязан, ты – один из нас.

Откидную стенку в кабинете Дрожжина невозможно было обнаружить ни на глаз, ни простукиванием – обычная перегородка из массивных струганных сосновых досок. А за ними – узкие полочки, стеллажи, ячейки. Все оружие было разнокалиберным и старым или, по крайней мере, бывшим в употреблении. Американские карабины, китайские автоматы, наши снайперские винтовки, наганы, гранаты… Возможно, все это было изъято у местных промышленников и, возможно, передано Дрожжину тем вчерашним милицейским полковником. И может быть даже с какой-нибудь разрешительной бумагой.

Во всяком случае не было пока оснований связывать смерть Маруева с тайной этого склада. Он просто не был никогда на Камчатке…

Заросли шеламайника закончились неожиданно. За очередным изгибом тропинки вдруг открылось каменистое бескрайнее плато. То есть край у него был, но где-то на горизонте, перед цепью невысоких скалистых гор. И само плато не было абсолютно ровным – маленькие овражки, желто-серые гряды валунов, редкие рощи корявой, причудливо изогнутой каменной березы, ярко-зеленые пятна кедрового стланика. Ближайшие поляны имели вид яркого ковра – пушистые клумбы мать-и-мачехи и иван-чая на фоне низкорослой синевато-сизой голубики, через которую часто пробиваются оранжевые шляпки подосиновиков.

Дрожжин расположился на валуне спиной ко всему этому великолепию. Его карабин лежал на коленях, а на нем пухлый блокнот – органайзер. Эту желтую кожаную вещицу Олег заметил у Дрожжина еще в самолете. Видел он ее и на пикнике, и в автобусе. Создавалось впечатление, что Василий Васильевич ни на минуту не расстается с этой заветной для него папкой. Впрочем – он руководитель группы. Там могли быть обратные билеты, карты, бухгалтерия. Деньги, наконец.

Увидев Крылова, Дрожжин захлопнул органайзер, застегнул на нем молнию и встал.

– Что, Олег, будем пейзажами любоваться или на медведя пойдем?

– Пойдем.

– Берлога здесь рядом. Не больше километра. Так что – не шуметь. Следуй за мной след в след.

Дрожжин направился вдоль зарослей шеламайника. Они спускались все ниже и ниже и вскоре послышался шум бурлящего по камням одного из притоков Авачи. Сама река была скрыта густыми зарослями ольховника. Они свернули направо и пошли вдоль берега. Два раза им пришлось переходить широкие ручьи, перескакивая по мокрым валунам.

В какой-то момент Дрожжин оглянулся и ладонью подал команду – пригнуться. А через некоторое время он и вовсе лег и несколько метров полз вверх, стараясь незаметно расположиться на вершине небольшого пологого холма. Крылов повторил его маневр, расположившись между двумя пучками иван-чая.

Рядом, метрах в двадцати, на склоне соседнего холма было именно то место, куда упорно направился Дрожжин. В определенном смысле его можно было назвать берлогой. Это была полуземлянка с самодельной дверью из ивовых прутьев, собачьих шкур и обломков фанеры. Перед входом была площадка с обложенным камнями кострищем. Из крыши этого сооружения, прямо из земляной насыпи торчал обломок трубы, что означало наличие внутри печки или хотя бы очага.

Они пролежали так больше десяти минут, но никаких шевелений ни внутри дома, ни в палисаднике не заметили. Хозяин либо отсутствовал, либо предавался послеобеденному отдыху.

Шум реки заглушал все звуки и, казалось, можно спокойно разговаривать, но Дрожжин подполз к Олегу и предложил общаться полушепотом:

– Видишь костер, свежий. Сегодня жгли… Но внутри – пусто. Мне с того места лежанка была видна… Гуляет где-то.