Читать книгу "Жажда - Джеррод Шустерман"

Мускулы на теле добермана напрягаются, словно он готовится напасть, а потому я хватаю Гарретта и бросаюсь к двери.

– Нет! – кричит Гарретт. – Нельзя его оставлять.

Но позади собаки уже начинают лаять, и мне непонятно, преследуют ли они нас на улице или же просто вытесняют со своей территории. И я тащу Гарретта вперед, зная, что у меня нет времени что-то ему объяснить. Объяснить, что Кингстон, наш пес, который при других обстоятельствах был бы верен нам до конца, инстинктивно сделал выбор в пользу собственного выживания.

14) Келтон

Алисса с Гарреттом выбегают из дома и бросаются на заднее сиденье машины, с шумом захлопывая за собой дверь. И мы сразу же догадываемся почему: на пороге показывается зловещего вида доберман-пинчер, которого сопровождают Кингстон и еще одна крупная собака. Доберман нарезает круги около машины. Алисса рассказывает, в чем дело, и Жаки вынимает мой пистолет.

– Нет! – говорю я. – Давай посмотрим, что они будут делать.

Кингстон кладет лапы на заднюю дверь и печально смотрит в окно на Гарретта, глаза которого переполняют слезы. После этого Кингстон уходит в дом вместе с остальными собаками. Алисса облегченно вздыхает.

– И вы хотите уступить свой дом стае собак? – спрашивает Жаки.

Алисса не отвечает и даже не смотрит на Жаки. Похоже, ее процессор замерз после того, что сейчас произошло.

– Да это не имеет значения, – говорю я Жаки. – Все равно мы сейчас пойдем в мой дом. Там гораздо безопаснее.

Конечно, это будет забавно – попытаться убедить моего отца принять их всех. Поскольку все быстро покатилось под откос, отец наверняка успел вооружиться до зубов, как настоящий коммандос: пушки заряжены, машина загружена для путешествия в наше убежище. Еще и отругает меня за то, что я убежал утром, оставив только записку. Но я буду твердо стоять на своем – поехать с Алиссой было правильно.

А Жаки? Она – необходимый гамбит. Это шахматный термин. Гамбит – жертвование важной фигуры в начале игры с целью обретения долгосрочного преимущества. Иногда, чтобы выиграть, нужно поступить именно так. Рисковать. Я знаю, что привезти к нам Жаки – это риск. Но, несмотря на то недоверие, которое питает к ней Алисса, именно Жаки принадлежит заслуга в том, что все мы живы, нравится это кому-то или нет. Я рад, что именно я заметил терзающую ее руку инфекцию, потому что знал, что она не додумается до антибиотиков. Не могу отделаться от мысли, что ее решение присоединиться к нам тоже было чем-то вроде гамбита. И можно только надеяться, что Жаки не покажет нам зубы, как только получит от нас то, что ей нужно.

Мы паркуемся на дорожке, ведущей к дому, и я веду всех к крыльцу. Да, отец не терял зря времени: окопчики закамуфлированы сетью и готовы к бою, ловушки расставлены, а на окнах спущены защитные жалюзи. Отец даже оборудовал периметр дополнительными камерами.

Жаки смотрит вокруг в полном недоумении, сходит с бетонной дорожки на траву, и когда ее нога касается земли, под ней разверзается яма. Я хватаю ее за руку и удерживаю от падения. Яма неглубока, всего пара футов, но на дне закреплена доска с гвоздями – точь-в-точь, как в фильмах с Индианой Джонсом.

– Ловушка, – говорю я. – Ступай осторожно.

Жаки качает головой – она слишком хладнокровна, чтобы испугаться.

– И сколько времени вы готовились к апокалипсису? – спрашивает она.

– Довольно долго, – отвечаю я. – Конец света – это хобби нашей семьи.

Она осматривается, словно зачарованная мрачным величием нашего двора.

– Это круче, чем вязание, – говорит она.

Теперь – самое трудное. Я подхожу к дверям, делаю глубокий вдох, поигрывая ключами, но, в тот самый момент, когда я собираюсь вставить ключ, замираю, вспомнив, что у Жаки – мой пистолет. Если мой отец увидит его, то тот ад, которого я с ужасом ожидаю, разверзнется моментально. То, что она завладела пистолетом, не только демонстрирует мою полную безответственность, но делает меня виноватым в том, что Жаки, может быть, сотворит в будущем.

Но не успеваю я воспользоваться ключом, как дверь открывается. Это мой отец. Похоже, он ждал нас.

– Добро пожаловать домой, – говорит он с невозмутимой холодностью. – Было весело?

– Нисколько, – отвечаю я. – Как ты и предсказывал.

– А на шоссе?

– Пробки, – докладываю я.

И тут выбегает мать, которая обнимает меня со странной, обескураживающей порывистостью.

– Келтон! С тобой все в порядке? Никогда нас так больше не пугай!

Мне не нужно даже смотреть, чтобы увидеть усмешку на лице Жаки.

Отец жестом просит мать оставить нас – так ему будет проще разобраться, что и как.

– Я вижу, ты привел друзей! Привет, Алисса, привет, Гарретт.

Те неловко здороваются.

Затем отец переводит взгляд на Жаки.

– А кто это?

Та бесстрашно выходит вперед:

– Меня зовут Жаки. Я спасла вашего сына, и мне нужны антибиотики, которые он мне обещал.

Лицо моего отца наливается гневом, однако он делает глубокий вдох, придерживая свою ярость на потом. Кивает, обращаясь ко мне:

– Это так, Келтон?

– Да, – отвечаю я. – И привезла нас домой в целости и сохранности.

– Спасибо вам, Жаки, – говорит отец. – Но, к сожалению, наши антибиотики не принадлежат Келтону, и он не вправе ими распоряжаться.

Жаки пристально смотрит на отца, едва не рыча, словно доберман из Алиссиного дома, а мое сердце готово выскочить из груди, потому что добром это не кончится. Жаки делает шаг в сторону отца.

– Нет, это мне не подходит, – говорит она.

Я думаю о пистолете, спрятанном за поясом у Жаки. Что отец сделает, если увидит его? Не дав искре разгореться в пламя, я встаю между ними.

– Жаки спасла мою жизнь! – напоминаю я отцу, делая вид, что я возмущен, и тут же понимаю, что и делать вид мне не нужно – я действительно возмущен. – Разве моя жизнь не стоит горсти вонючих антибиотиков?

– Келтон! Ты не о том…

– А потом ты скажешь, что я не могу привести к нам домой Алиссу и Гарретта?

– У них есть собственный дом.

– Их дом взломан, и там опасно. К тому же у них пропали родители.

Отец приближается ко мне и говорит очень тихо. Не шепотом, но так, чтобы слышал только я:

– Это не обсуждается. Ты знаешь, как обстоят наши дела.

И тут я взрываюсь и кричу, надеясь, что услышит и мать, и кто-нибудь еще в пределах слышимости.

– Да! Я знаю, как обстоят наши дела. И ты прав, мы не будем об этом разговаривать, потому что я ухожу.

Я разворачиваюсь и бегу к «БМВ».