Читать книгу "Великий уравнитель - Вальтер Шайдель"

Было бы неразумно даже пытаться выразить эту компрессию количественно: если трудно определить коэффициенты Джини для Римской империи, то вычислить их для возникших на ее обломках обществ шестого, седьмого и восьмого столетий еще труднее. Достаточно отметить, что при этом совпали две тенденции на понижение: сокращение прибавочного продукта на душу населения сужало масштаб неравенства и уменьшало возможности государства и элит к его изъятию (извлечению). Жестокие потрясения, снижающие существующее неравенство, оказывали значительное влияние даже на византийскую Грецию. Какое-то время последним бастионом неравенства имперского размаха оставался Константинополь, восточный оплот европейской урбанизации, – но даже этот хорошо защищенный центр пережил период серьезного упадка[114].

Европейские экономики и политические образования начали восстанавливаться в разное время. В качестве периодов восстановления неравенства можно рассматривать как Каролингское возрождение VIII века, так и мусульманское завоевание Испании. В Британии после нижней точки послеримского упадка наблюдаются возвышение Эссекса и образование могущественной и богатой знати. Византия – общество, в котором доминирующую роль играли магнаты, – восстановила контроль над Балканами в IX–X веках. Аристократия, в общем ослабшая после падения Рима, снова набирала силу. Допуская значительную географическую вариативность, можно утверждать, что начиная с IX века элита обретала все больший контроль над сельскохозяйственной рабочей силой и ее излишками и этот процесс совпал с концентрацией земель в частных и церковных владениях. Далее, примерно с 1000 по 1300 год, в Европе последовал период стабильной экономики и демографического роста. Рост населения и городов, развитие коммерции и укрепление власти элит – все это способствовало увеличению экономического неравенства.

В этот период усиливалось неравенство и в Англии. Если составленная в 1086 году «Книга Страшного суда» свидетельствует о том, что у большинства крестьянских домохозяйств было достаточно земли, чтобы получать доход выше прожиточного минимума от своего участка, то по переписи «Сотни свитков», составленной в 1279–1280 годах, можно сделать вывод, что большинство потомков этих крестьян могли свести концы с концами только благодаря дополнительной работе, нанимаясь батраками. Модель-симуляция показывает, что одного демографического роста для такого результата было бы недостаточно: на усиление неравенства влияли как рост численности населения, так и облегчение процесса передачи земли крупным землевладельцам, благодаря чему мелкие землевладельцы в кризисные времена надеялись получить пищу, семена и скот, то есть мы наблюдаем процесс перехода в долговое рабство; институт делимого наследства позволял дробить владения, и их было легче продать в трудные времена. Некоторые крестьяне оставались и вовсе безземельными, что еще более усиливало неравенство. Более того, земельная рента для простолюдинов значительно поднялась с 1000 года до начала XIV века, и это при том, что их участки сокращались. Тем временем во Франции с IX по начало XIV века типичный земельный участок сократился с примерно десяти гектаров до менее чем трех гектаров[115].

Росту неравенства также способствовала концентрация дохода и богатства элиты. В 1200 году в Англии проживали 160 магнатов (баронов) со средним доходом в 200 фунтов, но к 1300 году эта группа расширилась до 200 вельмож со средним доходом в 670 фунтов, или вдвое больше в реальном выражении. Как и типично для периодов активного усиления неравенства, сильнее всего росли самые крупные состояния: в 1200 году богатейший барон Роджер де Ласи из Честера получал в год 800 фунтов (что в четыре раза больше среднего годового дохода его «коллег»), тогда как к 1300 году Эдмунд, граф Корнуолл, получал 3800 фунтов, или почти в три раза больше в реальном выражении, что эквивалентно пяти с половиной средним годовым доходам его «коллег» того времени. Одновременно с этим расширялись средние слои английской элиты – количество посвященных в рыцари увеличилось с тысячи в 1200 году примерно до трех тысяч к 1300 году, почти с таким же увеличением имущественного ценза. Рост неравенства в военном жаловании можно проследить на примере соотношения выплат рыцарям и пехотинцам, которое повысилось с 8:1 в 1165 году до 12:1 в 1215 году и до 12–24:1 в 1300 году. Неслучайно импорт вина из Франции также вырос в начале XIV века. В реальном выражении доходы элиты росли в то же время, как доходы простолюдинов падали. Взаимодействующие эффекты роста населения и коммерциализации приводили к схожим последствиям и в других частях Европы[116].

Накануне Черной смерти в 1347 году Европа в целом была более развитой, а неравенство было в ней выражено сильнее, чем во времена Римской империи. Можно только догадываться о том, как соотносились между собой эти два пика. Я подозреваю, что общее неравенство все же немного не дотягивало до уровня, наблюдавшегося тысячелетием ранее. В Средние века не было эквивалента поздней римской аристократии, имевшей владения по всему Западному Средиземноморью и высасывавшей ресурсы благодаря слаженной работе имперской фискальной машины, не имевшей аналогов в средневековой Европе. Еще более высокая норма извлечения могла наблюдаться только в Византийской империи, но она по большей части располагалась за пределами собственно Европы. Если верить изолированной оценке коэффициента Джини доходов для Англии и Уэльса около 1290 года, то при сравнимом уровне среднедушевого дохода неравенство там было чуть ниже, чем в Римской империи II века. Вполне может случиться так, что мы никогда не узнаем точно, как соотносились между собой уровни неравенства Римской империи и Европы эпохи позднего Средневековья. Что более важно – так это то, что во время позднего Средневековья наблюдалась устойчивая тенденция к повышению неравенства, и нет никаких причин в этом сомневаться. Налоговые записи, свидетельствующие о высоком уровне концентрации богатства в Париже и Лондоне в 1310-х годах (с коэффициентом Джини до 0,79 или даже выше), просто отражают условия, создавшиеся к концу продолжительной коммерческой революции того периода[117].