Читать книгу "Эмбрион. Поединок - Юрий Мори"

Кат удивленно вскинул голову: возле дверей, держа на локте совершенно незнакомую длинную винтовку с вычурным прикладом и набалдашником у обреза ствола, стоял мужчина. Черно-белый зимний камуфляж, низкие унты, голова затянута в вязаную шапку-балаклаву. Даже глаз не видно – их закрывали круглые – блюдцами – очки, зеркальные, хоть становись перед ними и брейся.

– Чего застыли? – спросил человек. – Сейчас начнется.

Рык, от которого, казалось, задрожали стены, раздался возле самых окон в дальнем конце столовой, и без того тусклый свет зимнего дня заслонило что-то лохматое, жутких размеров, по сравнению с которым даже Колун съежился и померк.

– Лично я – сваливаю, – сказал Кат и побежал к мужику в дверях, не забыв подцепить брошенный на пол в начале стычки рюкзак.

За спиной ревело и билось в остатки окон нечто совсем уж страшное, ломая рамы и стараясь добраться до людей.

12

Идущая по следу

Ненавижу зиму! Сколько я видела этих времен года – всегда все плохо. Холод и снег, чертово желание согреться, постоянное, неотвратимое… И щиплющие щеки колючки снежинок, куда ни поверни. Ветер всегда будет в лицо. Плохое время, худшее из всех.

Лед изнутри и снаружи.

Вот и сейчас оставалось только бежать и молча, про себя, ругаться. Пар дыхания на бегу сильнее, а передвигаться шагом выше моих сил. Цель зовет. Тянет к себе. Не оставляет меня ни на секунду. Где-то впереди он, моя цель, смысл существования на ближайшее время, пока один из нас не умрет. Великое Черное пламя! Я никогда не думала так: или – или.

А сейчас приходится.

Сталкер с отрядом прошел Лес тогда, летом, настолько легко, что у Черноцвета потом случилось нечто вроде помрачения сознания. Он велик и страшен, мой повелитель, но у каждого свои слабости. Тяжело осознать, что ты – царь, бог и смысл жизни всех своих людей и животных, а тут какой-то неведомый мужик… Нет, даже не пришел тебя победить, так было бы в чем-то проще, – просто использовал священное место как часть дороги.

Шел мимо, да и потоптался в душе сапогами.

– Мой господин…

– Заткнись! Почему тебя не было здесь?

– Вы сами приказали справиться с…

– Это бы подождало! Он был тут! Он убил Смотрителя, он погубил столько братьев!..

– Я спешила, как могла…

– Плохо. Все плохо. Ты должна найти их и уничтожить. Всех, кто выжил из отряда.

– В городе непонятные события, там были бои возле «Площади Ленина»…

– Чушь! Не важно! Иди – у тебя теперь есть цель.

И тогда я пошла. Вся моя жизнь – череда таких исходов. То ли нет мне на оставшейся после Черного дня земле места, то ли я о нем не знаю.

О том, как я ушла из родного убежища под остатками завода «РиФ», я уже вспоминала. Сейчас, когда дорога монотонно убегает назад под моими сапогами, я разворачиваю, прокручиваю ленту памяти и словно наяву вижу, куда я пришла тогда. Сливающиеся в одно пестрое пятно ряды деревьев по обочинам и изредка попадающиеся остатки когда-то брошенных домов мне не помеха.

В первую ночь после побега я пошла домой. В квартиру.

На самом деле не было никакой разницы, где именно в разоренных муравейниках окрестных домов остаться на ночлег. Просто хотелось попрощаться с детством там, где я родилась. Раньше рассвета никто меня искать не станет, так что время было. Да и не я буду нужна разозленным людям – только мишень, жертва, искупление за изувеченного по своей дури Барона.

Ранний летний рассвет – без солнца, как водится, просто светящийся матрас из облаков над землей, который мы привыкли называть небом – я встретила уже в дороге. Логичнее было идти в ближайшее убежище, в бывший институт МВД, но там меня и станут искать прежде всего. Постаревшие, но не изменившие уставу и принципам милиционеры выдадут меня по первой просьбе, когда узнают, за что меня ищут.

Этот путь отпадал.

Сталкеры, с которыми я разговаривала, не только рассказали о горячих пятнах в окрестностях. Они дали мне массу информации: люди жили под больницей «Скорой помощи» – это недалеко, кстати. Под объединенными подземельями механического завода и мясокомбината – это дальше, и пройти придется по улицам, где полно мортов. В центре – там несколько крупных форпостов, но до них еще нужно добраться.

Я выбрала БСМП. Больница тоже пострадала от ударов времен Черного дня, но не слишком сильно. Разрушенный наполовину многоэтажный корпус – после нашего завода я не то что не удивилась, приняла это как должное. И охранников, встретивших меня на подходе, – тоже.

– Девица-красавица? Ух ты… Это откуда же ты к нам? Зачем, почему? – начал спрашивать один из них, постарше и чем-то неуловимо напомнивший мне отца. Если бы не это сходство, я бы сваляла дурака и призналась, но тут решила соврать:

– Беженка я. Какие-то мужики хотели в рабство забрать, а я сбежала по дороге.

Младший из патрульных, лупоглазый мальчишка чуть старше меня, сразу оттаял и потерял всякую подозрительность.

– Петрович! Она ж голодная, хорош расспрашивать. Пойдем вниз! Тебя как звать?

На этот вопрос я придумала ответ по дороге. Настоящее мое имя не имело больше никакого значения, поэтому:

– Даша. Дарья Сергеева я.

– А жила-то где? – уже закинув автомат за плечо, уточнил все же старший.

– В Северном. Там есть убежище.

Этим двоим наверняка – что Северный, что Юпитер – один черт далеко и неведомо. За краем географии, в землях неведомых людей. Псоглавцев и пигмеев.

– Бульвар Победы, что ли? Охренеть, куда тебя занесло…

Вот и старший расслабился. Да и я никаких планов не строила – можно, конечно, обоих зарезать, оружие забрать, а потом? Куда мне дальше бежать? Поживу-ка я здесь немного.

Это «немного» растянулось на годы. Я стала забывать неприятности моей юности: много работы, неплохие люди. Даже замуж никто насильно не тащил, так уж все сложилось. Староста убежища, пожилая, но бойкая Нина Васильевна, умудрилась сохранить некий дух больницы – места, где лечат. Кому тело – хотя с лекарствами было откровенно плохо, а кому и душу.

Например, мне.

Хорошее было время, спокойное. Ни до, ни после я так не жила. Но все хорошее мимолетно, как полет птиц над головой, когда стоишь на бетонном выступе и смотришь в небо с бывшего шестого этаже больницы.

Первым заболел тот забавный лупоглазик, Мишка, племянник и неизменный напарник Петровича в патрулях. Нина Васильевна, в прошлой жизни врач-травматолог, почти не волновалась – небольшое повышение температуры и сыпь?

Никак не смертельные симптомы.

Не белая чума же, которую здесь хорошо запомнили. Да и не активна она зимой – а за стенами стоял морозный февраль, время тоски и сезон смерти.