Читать книгу "Золотая ладья нибелунгов - Ирина Измайлова"

Садко много путешествовал и отлично знал, что во многих землях одни племена подчиняли себе другие, и те, кого подчинили, легко принимали и начинали почитать богов, которым молились и приносили жертвы победители. Что ж, раз ваши боги одержали верх, то они сильнее, ну, значит, и мы будем им молиться. Но ныне бешенство, неистовость, безумное неприятие прямо-таки сводили с ума противников крещения. Нет, не просто чужую веру отвергали и гнали прочь эти люди — они пытались отвергнуть самого Бога, отвергнуть добро и своё спасение!

И, конечно, князю Владимиру, решившемуся вступить в эту борьбу, принять на себя этот крест (как там сказал Добрыня? Не по силам не даёт?.. Хорошо, если так!), сейчас князю, само собой, очень и очень нужно золото, нужно не ради роскоши и блеска, как царьградскому кесарю, но именно ради утверждения веры. Русской веры.

— Так как же ты думаешь? — Голос посадника прервал размышления Садко. — Ведь стоило б тебе поведать Владимиру о кладе, стоило бы снова рискнуть, чтобы для благих его дел добыть золотую ладью?

Купец ответил не раздумывая:

— Наверное... Да нет, наверняка стоило бы!

— Вот! — обрадовался Добрыня. — Ты спрашивал, не могу ли я тебе какую службу при себе дать? Мог бы, конечно. Только на посадничьей службе сильно не разбогатеешь. Долги, может, и вернёшь, но сколько времени пройдёт? А что, коли я тебе предложу к князю Владимиру поехать?

— В Киев?

— А куда же? Там он сейчас. Покуда ещё соберётся на своих ладьях сюда, в Новгород... Может, не один месяц прождём его здесь. А так ты с такой доброй вестью сам приедешь. Возьмёшь дружинников, тех, кто у тебя остался, я вам всем денег отпущу, припасов дам всяких, чтоб в дороге нужды не иметь.

— А я ладью дам, — подхватил Антипа Никанорович. — Только прошу, Садко, ты меня с собой возьми! Не думай, не жадность меня обуяла, хотя, когда ты про злату ладью рассказывал, у меня по телу аж мурашки бегали... Но хотелось бы испытать себя в деле стоящем, в походе опасном. И на службу княжескую я тоже поступить не против. А зато я б уже сейчас дал денег, чтоб отправить в Ладогу, вдовушек поддержать да утешить.

Вместо ответа Садко, редко являвший кому угодно свои чувства, поднялся и крепко обнял вставшего ему навстречу Антипу.

— Дай Господь тебе... Спасибо, добрый человек!

— Вижу, вы обо всём столкуетесь! — воскликнул довольный Добрыня. — А уж как приедете в Киев, как ты, Садко, князю всё обскажешь, так он и будет решать, посылать ли тебя со товарищи за колдовской ладейкой, либо просто к себе возьмёт. Ему верные люди нужны, почти как то злато. Сможете ли завтра же отправиться? Я тогда нынче же письма отпишу племяннику да сестре своей любезной, матушке княжеской.

На том всё и было решено. Посадник встал из-за стола, и те из его гостей, что ещё дремали, уткнувшись носами в блюда и в чары, стали просыпаться, чтобы потихоньку двинуться к воротам. Не продолжать же пировать, когда хозяин уходит...

Вскоре за столами остались лишь те, кто спал уже совсем крепко.

ЧАСТЬ IV
КНЯЖЕСКОЕ ПОРУЧЕНИЕ

Глава 1. Князь Владимир и его воин

Как ни сторожко поглядывали всевозможные иноземцы на всё более и более крепнущую и набирающую новую силу Русь, как ни косились на неё порой недобрым оком, но никто из тех, кому случалось побывать во граде Киеве, не говорил о нём обычно ни одного дурного слова.

Град, основанный в пятом столетии от Рождества Христова Полянским князем Кием[42], был действительно красив и величав. Детинец[43], обнесённый мощным земляным валом и по верху вала — высокой бревенчатой стеной с выступающими массивными башнями, стоял высоко на горке, потому так и именовался — Гора. К её подножию, целиком занимая широкую береговую полосу, сбегались терема и избы. И если в крепости жили уже не менее тридцати тысяч человек, то и Подол, так прозвали нижний город, населяло уже не меньше народа — кузнецы, столяры, бочары, ткачи и портные, искусные изготовители всевозможных украшений, гончары и стеклодувы. Все они жили при мастерских, здесь же предлагали свои изделия как горожанам, так и заезжим купцам, каждодневно приводившим к стольному граду ладьи и лодки.

Возле самой реки лепились избушки рыбаков, а вдоль многочисленных мостков, сбегавших к воде, качались их долблёные судёнышки да висели на столбах искусно сплетённые сети.

Над Детинцем виднелись не только защищавшие его могучие башни. Из-за самой стены, куда выше её поднимались луковичные церковные купола, над которыми светились золотом кресты.

Одной из первых князь Владимир возвёл в Киеве Десятинную церковь, которой приносил постоянно богатые подношения, как и прежнему, бывшему в городе ранее храму Святой Софии. Возводились храмы и поменьше, и по утрам дружная песня колокольного звона разносилась под Детинцем и Подолом, разливалась над Днепром.

Внутри стольный город тоже не разочаровывал ни русичей, приезжавших сюда с разными делами, ни тех же иноземцев, которых являлось всё больше и больше. За крепостной стеной и валом, изнутри пологим и исчерченным многочисленными лестницами, изрытым погребами, высились каменные палаты князя и его бояр, а вокруг них — деревянные, но не менее красивые терема. Тут жили дружинники — в постоянной дружине Владимира состояли не менее пяти тысяч воинов[44], и все, кто состоял у князя на службе, и городские священники, и наиболее искусные кузнецы-оружейники, чьё мастерство становилось особенно необходимым, когда приходилось готовиться к сражениям. Жили на Горе, в своих палатах, приближённые к князю бояре со своими слугами и дружинами, жили лекари, а также мастеровые, приставленные наблюдать за состоянием крепостных стен и вала, чтобы, когда нужно, чинить их. Появились на Горе и свои пекарни. Хоть и пекся свой хлеб в каждом доме, но на искусно выпеченные пироги, кренделёчки, румяные хлебные фигурки всегда находились охотники.

Были на Горе и бани. Как же без этого русскому человеку? А потому почти при каждом дворе поднимались над срубами колодцев длинные шеи «журавлей». Хоть и глубоко здесь было рыть до воды, но её в Детинце должно быть в избытке: как можно, чтоб враг, какой угодно, получил такую возможность овладеть крепостью — заморить её жаждой!