Читать книгу "Зима - Али Смит"

— Твой отец, — говорит Люкс.

— Он, — говорит Арт.

— Ты родился при встрече двухмерного пространства с трехмерным, — говорит Люкс.

— Ха, — говорит Арт. — Многое во мне объясняет.

— Ты современное чудо, — говорит она.

Она ставит по одной не включенной в розетку лампе с обеих сторон своей постели на полу сарая.

— Вот мы и дома, — говорит она.

Она садится на постель. Арт садится рядом.

— Хороший человек? — говорит она. — Твой отец.

— Ей-богу не знаю, — говорит Арт. — Вместо слова «отец» у меня какая-то дыра. Он играл гея на телевидении и в пантомиме. Если бы у меня был с собой ноутбук, я бы показал его на ютьюбе, там есть старый фильм с ним.

— Мы можем посмотреть на компьютере твоей матери, — говорит Люкс.

— Она никогда не разрешит, — говорит Арт. — В смысле, никогда не разрешит мне пользоваться ее компьютером.

— Вряд ли она станет возражать, — говорит Люкс. — Мы можем просто пойти и глянуть.

— По-любому, — говорит Арт. — Я не знаю пароля.

— Я знаю, — сказала Люкс.

— Нет, не знаешь, — сказал Арт.

— Знаю, — сказала Люкс. — Она сказала, что я могу им пользоваться.

— Моя мать? — говорит Арт. — Разрешила тебе? Пользоваться ее рабочим компьютером?

— Да, — говорит Люкс.

— Для чего? — говорит он.

— Я хотела отправить сообщение маме, — говорит она. — Я попросила. Она разрешила.

— Она никогда не разрешала мне пользоваться ее компьютером, ни разу. За всю мою жизнь, — говорит он.

— Возможно, ты просто никогда не спрашивал, — говорит Люкс.

Он уже готов рассмеяться. Но потом задумывается. Возможно, это правда. Может, он просто никогда не спрашивал.

— Потому что я знал, что мне откажут, — говорит он.

Люкс пожимает плечами.

Она произносит что-то со звуками «к» и «з» на другом языке.

— Что означает: «если не играешь, то и не выиграешь», — говорит она.

В кабинете матери Люкс показывает ему лист бумаги с написанным на нем паролем. Она вводит его, заходит на ютьюб и просматривает документалку о старых театральных корифеях, в которой Годфри посвящено минуты три. Годфри, снятый где-то на сцене на старую зернистую выцветшую пленку, стоит как вкопанный, со сложенными на груди руками и перекрещенными ногами, словно артист балета. Потом он бежит через всю сцену, размахивая руками в воздухе. «Не будьте такими!» — кричит он. Невидимые зрители смеются за кадром, без микрофона, без всякой акустики — далекие, едва различимые голоса. В сюжете из комедийного шоу начала 70-х на Би-би-си Годфри в галстуке гримасничает и презрительно хлопает глазами перед камерой. Взрывы смеха в студии. Самое смешное в том, что он работает консультантом по семейным вопросам. «Когда-нибудь было такое ощущение, будто попал в фарс, откуда не сможешь выбраться даже за миллион лет?» — скучающе говорит он в камеру, когда входит молодая высокая блондинка под ручку с лысым мужчиной, голова которого едва доходит до ее внушительной груди. «Тройняшки», — говорит Годфри. Арт смотрел это видео много раз. Когда зрители в студии смеются, всегда кажется, будто тебя лупят тупым предметом. Всякий раз, когда камера берет крупным планом Годфри, который еще сильнее вытягивает свое длинное лошадиное лицо, всякий раз, когда он говорит хотя бы часть своей коронной фразы («О, не будьте!..»), раздается смех, похожий на удар молота.

Люкс кривится. Зрители снова смеются.

— Над чем они смеются? — говорит она.

— Над жертвоприношением, — говорит Айрис.

Айрис вошла в комнату у них за спиной и тоже смотрела на Годфри из-за их плеч.

— По-моему, он был очень славным малым, этот Годфри Гейбл, — говорит она. — Я встречалась с ним всего раз, но порой одного раза достаточно. Очень умный человек, как теперь мне кажется. Он точно знал, что делает. Унижение приносит хорошие деньги. Ты, конечно, уже это понял, Арти. Его настоящее имя — Рэй, Рэймонд Пондс. После того как они поженились, газеты практически оставили его в покое. Никакой интриги. Особенно после того, как у матери появился ты.

Арт кивает, как будто знает об этом (хотя в действительности он знает о Годфри только из упоминаний в книгах, которые Шарлотта использовала для своей диссертации).

— Ну а сейчас, если мы хотим увидеть унижение, в нашем распоряжении есть реалити-шоу, — говорит Айрис. — И скоро реалити-шоу нам заменит президент Соединенных Штатов.

Она протягивает Арту айпад.

— Подумала, что ты должен увидеть свой последний твит, — говорит она. — Судя по твоей ленте, ты только что рассказал шестнадцати тысячам человек о редком явлении: птица, которая обычно обитает только в Канаде, была замечена у берегов Корнуолла.

Как бы он мог сказать это шестнадцати тысячам? У него же всего 3451 подписчик. Он берет айпад. 16 590 подписчиков. Пока он смотрит на экран, их число увеличивается до 16 597.

«Сигнал тревоги: канадовская вильсония в Великобритании, — читает он. — Карта с координатами отклонения от курса в следующем твите. САМОГО ВЕСЕЛОГО РОЖДЕСТВА всем твиттерянам-птичникам».

Все, кто в теме, знают, что она называется канадская, а не канадовская вильсония.

— Шарлотта, — говорит он. — Убью ее.

— Никакого насилия, — говорит Айрис. — Просто скажи, чтобы она прекратила. Она же здесь.

Арт чуть не поперхнулся собственной слюной.

— Я другая Шарлотта, — говорит Люкс. — Еще одна его Шарлотта.

Она подмигивает Айрис.

— А, еще одна его Шарлотта, — говорит Айрис. — Я не собираюсь никому указывать, что нужно делать. Но на твоем месте, Арти, я бы рассказала людям из твиттера. В смысле заявила бы в организацию. Кто-то выдает себя за тебя.

— Я заявлю, — говорит Арт. — Как раз собирался это сделать.

— Если только ты — это ты, — говорит Айрис, — и если реальный ты не твитит где-то в другом месте. Ладно? Ты — это ты?

— Я — это и правда я, — говорит Арт. — Даже больше, чем мне хочется признавать.

— Я, я, я, — говорит Айрис. — Ваше эгоцентричное поколение только об этом постоянно и твердит. Я напишу об в этом в твиттере — в виде длинного свитка, выходящего у меня изо рта, как на портрете денди, нарисованном сатириком восемнадцатого века. Нет, я хочу сказать: как у президента. Я сделаю это по-президентски. В смысле, как у липового президента, я сделаю это по-липово-президентски.

У Арта сдавливает грудь.

«Она знает», — думает он.

У него сжимается сердце.

«Все знают, что я — липа».

«Это случилось теплым октябрьским вечером три года назад. Как вы уже знаете, если следите за моим блогом, я уже довольно долго собираюсь написать о лужах, и — вуаля! — я наконец готов написать для вас, что сегодня был первый день, когда я решил приступить к их изучению на практике.