Читать книгу "Зима - Али Смит"

Коала. Такого еще не видала.

Айрис вставила наушники в уши.

«Oh You Pretty Things».

Она нажал на «воспроизведение».

Ее лицо оживилось, она показалась старухой и ребенком одновременно.

Младенчески невинной.

— Я тебе это ставила, — закричала она так громко, что многие люди в зале на них оглянулись.

Она стала напевать строчки о грядущих кошмарах и разверзшемся небе. Арт приложил палец к губам. Она перестала петь. Подалась вперед с играющей в ушах песней и схватила его за плечи.

— У меня никогда не получалось соблюдать тишину, — шепнула она.

И еще одно Рождество.

Это уже 1991 год.

Арт ничего о нем не помнит.

Ему пять лет, и он живет недалеко от того места, где «отец Невлины»[30] отрубил ей голову за то, что она его ослушалась. После этого она подобрала свою голову с земли, засунула ее под мышку и ушла из дома. Эта история всегда смешит деда, когда он приезжает в гости. Он смеется до слез и обнимает Айр. Сейчас его нет, но он довольно часто приезжает. Тогда он всякий раз привозит цветочную жвачку, то есть конфеты со вкусом цветов, и Айр говорит, что они отдают химикатами.

Тетя без головы еще могла втыкать в землю сломанные ветки, и те превращались в деревья с уже висящими на них плодами.

Вот где он живет, когда не гостит у деда.

Новогодняя елка в этом доме выше его. Она стоит в кадке, чтобы ее можно было снова пересадить в землю, когда закончится Рождество.

Он говорит Айр, что хочет на Рождество «геймбой»[31]. Она говорит: когда разбогатеет, что означает «нет».

Но Айр все равно достает игру и дарит ему, хотя еще не совсем Рождество: она говорит, что не любит правил, и он борется с ней у нее на коленях, отнимая у нее игру, они смеются, и она щекочет его, но тетя, которая приходится ему матерью, паркует очень большую машину, похожую на джип, у входной двери, входит в дом, забирает его и выносит, сажает на заднее сиденье и пристегивает. Сиденье благоухает чистотой. Машина благоухает чистотой. Она и впрямь безукоризненно чистая. На полу, куда ставят ноги, нет ничего — ни бумаги, ни одеяла, ни книг. В этой машине нет ничего, кроме тети спереди, которая приходится ему матерью.

Он рассказывает ей о своей одежде и «геймбое». Она говорит, что они купят новую в новом месте, где он будет жить, поскольку уже достиг школьного возраста.

Он рассказывает ей, что и так учится в школе и у него там много друзей.

Она говорит, что у нее есть школа получше, с приключениями, там живешь все время и общаешься с друзьями, так что не нужно возвращаться домой в промежуточные ночи и дни.

Они действительно покупают новую одежду и другой, новый «геймбой». Новый дом очень большой — такой большой, что можно пройти из спальни в кухню, из кухни в ванную и все равно еще останется куда пойти.

У тети, которая приходится ему матерью, есть телевизор, и он больше всех телевизоров, которые он когда-либо видел. В доме его матери Рождество продолжается всю неделю, а потом в телевизоре наступает Новый год.

Рождество, около полудня. Он ищет мать по всему дому, где полно пустых комнат. Стучит в запертые двери, пока она не подает голос из-за одной.

— Я еще не готова, — говорит она. — Выйду, когда буду готова, только когда буду готова, и не раньше, так что не беспокой меня, Артур.

Он спускается в кухню.

Айрис готовит рождественский обед. Она прогоняет его рукой.

— Сходи сделай запись в блоге или что-нибудь еще, — говорит она.

Он выходит из дверей, спускается в сарай. Там Люкс. Похоже, она действительно спала в сарае. Она постелила себе возле каких-то ящиков. Она показывает на свои босые ноги.

— Тут пол с подогревом, — говорит она.

Она отодвинула в сторону пару раскрытых коробок с товарами и устроила огороженное местечко для своей постели. Одна из раскрытых коробок набита осветительными приборами.

— Смотри, — говорит она, сжимая в каждой руке по настольной лампе — из тех, что выглядят как старинные настольные лампы из прошлого.

— О, хорошо, — говорит он. — Мне бы вполне хватило одной. Ну и еще кровати. Скажешь, если наткнешься на что-нибудь вроде кровати.

— Что это за хрень? — говорит она.

— Думаю, всё, что осталось, — говорит он.

— От чего? — говорит она. — Почему твоя мать не продаст всё это кому-нибудь? Тут же куча денег. Зачем придавать им старинный вид, если они новехонькие?

— В наше время людям нравится такое покупать, — говорит он. — Вещи, которые выглядят так, будто у них есть история, будто их отремонтировали. Ну, или нравилось покупать, пока у людей еще были на это деньги.

— Тут одни лампы? — говорит она. — Во всех этих ящиках?

— Видимо, нет, — говорит он. — Бог его знает. Стеклянные бокалы, как будто из французских кафе 60-х. Щеточки для ногтей и щетки для мытья посуды с деревянными ручками. Штуки, в которых люди могли бы хранить печенье или муку во время последней войны. Домашняя утварь, якобы с собственной историей. Как будто можно купить мнимую историю для своего дома или для себя самого. Те же клубки бечевки, которые продаются на почте, но в магазине «По-домашнему» они стоят не фунт пятьдесят, а целых семь фунтов. Лоскутные одеяла. Поддельные викторианские оловянные пластинки с именами шоколатье. Ну знаешь, всё такое.

Люкс в замешательстве.

— Все эти деньги, все эти вещи, все эти годы, — говорит он. — Начиная с килимов, которые она привезла еще до моего рождения, пока культурная революция не положила этому конец, что стало катастрофой для ее бизнеса, и заканчивая «ловцами снов» из 90-х. Ты когда-нибудь отоваривалась в «Сове Минервы»?

Люкс в таком же замешательстве.

— В 90-х? — говорит он.

— В 90-х меня еще здесь не было, — говорит Люкс.

— Стеатитовые животные, вырезанные из коряг Будды, ароматические палочки, ароматические конусы, рафия. Материалы для медитации. «Сова Минервы» сожрала наш лондонский дом — у нас был дом у реки, когда я учился в школе. Она продала всё, включая собственную квартиру, чтобы открыть сеть магазинов «По-домашнему». И эта сеть какое-то время процветала, а потом…

Он имитирует губами взрыв.

— Но у нее осталось это, — говорит он. — Так что все нормально. У нее есть дом. Который не числится на счету компании. В основном благодаря ему.

Он показывает кивком на вырезанного картонного Годфри. «О, не будь таким!» Футуристический театр Скарборо, 2 представления за вечер, тел.: 60644, открытие в субботу 19 июня, партер 75 пенсов (15/-), 65 пенсов (13/-), 55 пенсов (11/-), 45 пенсов (9/-).