Читать книгу "Исповедь «святой грешницы». Любовный дневник эпохи Возрождения - Лукреция Борджиа"

Насмешливый совет не вмешиваться все же услышала, герцог снисходительно объяснил, что нам и без того едва хватает запасов до нового урожая. «Из-за ненадлежащего хранения!» Я очень старалась не задеть ничьи чувства, была весьма доброжелательна и терпелива, не обращая внимания на насмешку. Отец похвалил бы меня за дипломатичность.

Мне удалось провести герцога по его хозяйству и показать то, что я считаю неверным. Он увидел крыс и мышей, мусор, гниль и нечистоты. С каждой открываемой дверью лицо герцога мрачнело все больше. Кажется, он никогда не заглядывал ни в кухни, ни в погреба, ни в зернохранилища. Я понимала, что это закончится вспышкой гнева, от которой пострадают все слуги, и у меня появится множество врагов среди них, а потому поспешно предложила: не будет ли мне дозволено заняться устранением обнаруженных недостатков? Конечно, это унизительно, если твоя невестка, считавшаяся легкомысленной дочерью понтифика, вдруг показывает обнаруженные серьезные недостатки в твоем хозяйстве. Пришлось даже подластиться и объяснить свое вмешательство тем, что Альфонсо в отъезде.

Альфонсо действительно был в очередном отъезде, а сам герцог болен.

Он очень болен и сейчас, едва ли проживет долго. Но тогда он дал свое согласие на мое участие в управлении дворцом. Пока только дворцом, но не герцогством.

Постепенно я взяла в свои руки все хозяйство герцогского дома, вынудила уволить часть нерадивых слуг, а оставшимся платить достойно, но проверяла их работу. Днем счета, договоры, планы, проверки, а вечером накатывала тоска одиночества, поскольку двора у меня еще не было, а с легкомысленной кузиной Анджелой говорить не о чем, ее интересовало только одно: кого из братьев моего мужа выбрать.

В Непи я тоже была одна, но это сознательное одиночество – я удалилась в свое поместье, которое теперь у меня отобрали, чтобы оплакать гибель своего горячо любимого мужа Альфонсо Арагонского. Я плакала все время и не была обязана появляться перед гостями и даже слугами. Гостей в Непи не было, только раз приехал Чезаре, которого я приняла крайне холодно.

Здесь же с утра до вечера я должна быть готова к любому визиту, пусть даже таковые случались редко.

Эрколе д’Эсте по-прежнему скуп как на траты, так и на похвалы мне. Возможно, он хвалит меня в письмах, как утверждает Франческо Гонзага, но мне самой не говорит ничего.

Я приучила себя не ждать от него ничего, никакой похвалы, благодарности и даже просто оценки, научилась улыбаться, при этом мысленно находясь далеко от того, с кем разговариваю. Я просила, не унижаясь, поступала по-своему там, где считала нужным, и даже не сообщала об этом свекру. Он прекрасно знал о каждом моем шаге, его шпионы рассказывали о каждой принятой ванной, каждой купленной ленте, каждом новом платье. О том, что я снова посетила монастырь кларисс, что была в соборе и оставила щедрое пожертвование, что отправила целых пять писем в Рим, все разным адресатам… Что я принимала у себя местных дам трижды за неделю, что на улицах меня приветствуют горожане…

Только одного не знал герцог Феррарский – что у меня на душе и в мыслях. Я могла бы привести слова его любимого Сенеки: «Magis maximus ut vos cogitare de te, quam quid alii sentiant de te» (важней то, что вы думаете о себе сами, чем то, что другие думают о вас – лат.).

Я была собой довольна, что бы ни думали обо мне все д’Эсте вместе. Беда была одна – отсутствие наследника. С этим бороться я не могла. Господь не желал даровать мне жизнеспособное дитя. Потому и посещала монастырь, подолгу молилась Богоматери, умоляя даровать счастье стать матерью еще не раз.

Альфонсо открыто говорил, что все из-за грехов моей семьи. Сначала я молча соглашалась, но однажды не выдержала: «А почему не твоей? Разве твоим предкам не в чем было каяться?»

И это справедливое замечание.

Полагаю, Ваше Преосвященство не интересовался историей герцогов Феррарских, но о ней есть что рассказать. Потому посвящу несколько строчек этому семейству.

Первый известный д’Эсте упомянут в «Божественной комедии» Данте, он варится в котле. Чем провинился сам Обицци д’Эсте, не знаю, но его отправил на тот свет его сын Аццо, задушив собственными руками.

Прадед моего супруга Альберто маркиз Феррарский знаменит тем, что получил от папы Золотую розу в знак признания добродетельности и его разрешение на открытие в Ферраре университета. Университет был основан и является гордостью Феррары.

Альберто Феррарский был женат на дочери своего слуги, а любовницей пожелал иметь ее мать. Позже, опасаясь собственной любовницы, он приказал ее просто задушить.

Его сын Николо III знаменит своими любовными похождениями и огромным количеством незаконнорожденных детей. Феррарцы утверждают, что каждая из тогдашних женщин родила от маркиза. А еще знаменит трагедией, разыгравшейся с его второй женой Паризиной.

Паризине не повезло в самом раннем детстве – ее отец отравил мать сразу после ее рождения. Ее дочь от Николо была первой женой Сигизмондо Малатесты, которого папа Пий II отлучил от Церкви за убийство этой и еще одной жены. Я попросила кардинала Козенцы разыскать в папской библиотеке буллу об отлучении и прислать мне копию. Там сказано:

«В его глазах брак никогда не был священным. Он сходился с замужними женщинами, детей которых раньше крестил, а мужей их он убивал. В жестокости он превзошел всех варваров. Он теснил бедных, отнимал имущество у богатых, не щадил ни сирот, ни вдов; словом, никто во время его правления не был уверен в своей безопасности. Его подданные признавались виновными за то, что у них есть богатства, жены, красивые дети. Он ненавидел священников, не веровал в будущую жизнь и считал, что души людей погибают вместе с телом…»

Незавидный зять был у Николо III, но так ли он отличался от самого маркиза Феррарского? Три десятка незаконнорожденных детей маркиза воспитывались в его доме. Старший побочный сын Уго возненавидел юную Паризину с первого дня ее появления в Ферраре. Пытаясь наладить отношения с ним, Паризина согласилась на совместное паломничество, которое привело к очень большой дружбе между молодыми людьми. Слишком большой, чтобы ее мог не заметить Николо.

В первый же день после свадьбы, показывая мне Феррару, Изабелла д’Эсте кивнула на две башни со словами: «Вон там перед казнью сидела Паризина, а там Уго. Наш дед не пожалел ни сына, ни жену». Я поняла, что это намек на возможную кару в случае измены. Хорошее начало замужества, не считая многих проблем с приданым.

У Паризины были только дочери, потому Николо добился признания своих сыновей от любовницы Стеллы и завещал Феррару и Модену брату Уго Леонелло, несмотря на то, что третья жена Риккарда родила сына Эрколе. В брачном контракте с Риккардой было оговорено, что ее дети не будут иметь никаких прав на престол.

Леонелло завещал уже герцогство, каким стала Феррара, своему брату Борсо, который женщин презирал и детей не имел. Возможно, поэтому он завещал герцогство не своему племяннику Николо, а законному сыну отца – Эрколе.

Но Эрколе д’Эсте мог и не стать герцогом Феррарским, если бы не его блистательная супруга Элеонора Неаполитанская. Обиженный племянник выбрал время, когда Эрколе не было в Ферраре, и при поддержке маркиза Мантуанского напал на город. Донна Элеонора не растерялась и организовала отпор. Эрколе д’Эсте жестоко наказал бунтовщиков, повесив две сотни и казнив племянника.