Читать книгу "Демоны прошлой жизни - Екатерина Островская"

— Я приехал помочь в расследовании убийства Карины.

— Кого? — переспросила Лидия Степановна. — Ах да, этой несчастной, что прямо тут и убили. Жалко, конечно, глупенькую, но ведь надо и вести себя пристойно. Тогда жила бы долго. А так… Это, как бы помягче… В общем, как вы сказали? Сорокина? Так она была потаскушка, весь город про нее знает.

Кудеяров удивился тому, как Лидия Степановна притворяется, будто не может вспомнить фамилию Карины.

— Она, кажется, училась в одном классе с вашей дочерью?

— Вы уверены? Не помню такого факта. Наверняка у нее была тогда другая фамилия. Молодой человек, ведь вы направляетесь к Ашимовым? Вот и я туда же — так что позвольте взять вас под руку.

Она ухватила Павла за локоть и пошла, осторожно ступая и выбирая место, куда поставить ногу.

— Я не злая, просто считаю, что каждому воздается по делам его. Вот и соседи — адвокат и священнослужитель — подтвердят истинность моих слов.

— Но ведь Карина никого не убивала.

— Вы уверены? — вскинула брови старуха. — А вы знаете, сколько у нее было абортов? А ведь все это загубленные жизни…

Кудеяров решил сменить тему:

— Я слышал, что в школе освободилась ставка социального педагога.

— Кто вам сообщил эту глупость? — удивилась бывший директор школы. — У вас ложная информация, молодой человек.

— А разве вы не обещали походатайствовать перед райотделом народного образования о кандидатуре на эту должность? Вика Горелова разве не просила вас об этом?

— Кто? Какая Горелова? Ах, учительница музыки… А при чем тут она? Даже если бы ставка была свободной, она бы среди всех претендентов была бы на самом последнем месте. Какой из нее социальный педагог? И почему она вдруг должна была меня просить об этом?

Они перешли дорогу и подошли к раскрытым настежь воротам резиденции Ашимова. На территории стояли накрытые столы, на которых теснились самовары, блюда с конфетами, баранками, выпечкой и пирогами.

— А про эту Карину я вам скажу, что за загубленные жизни она ответит перед Богом, — со злостью произнесла Друян.

— Про аборты ничего не знаю, но если и так, то в очереди за правосудием она будет стоять позади многих и многих других: бандитов, взяточников, мужеубийц…

— Что? — прошептала старуха. — Что вы сказали? — повторила она еще тише. — Потом заглянула во двор Ашимова, покачала головой: — Как много народа! У меня от этого столпотворения уже голова закружилась. Зачем я вообще сюда пришла?

Она отпустила локоть Павла и повернулась резко:

— Не провожайте меня!

Друян возвращалась тем же путем, широким, твердым и уверенным шагом. Перед тем как пересечь дорогу и скрыться за туями, обернулась и крикнула:

— Вы не просто наглец и хам! Вы — редкая сволочь! И я сегодня же буду жаловаться вашему начальству. Не сомневаюсь, что вы вылетите из полиции в одну секунду с волчьим билетом.

Францев был уже во дворе Ашимова. Он стоял в сторонке, поджидая, судя по всему, Павла. Они встали рядышком.

— Вика — очень достойная девушка, — шепнул Николай. — Не бросай ее, пожалуйста.

— Не собираюсь даже, — ответил Павел.

Ашимов сидел в кресле в золотом бархатном халате. На голове у него была черная тюбетейка, расшитая серебряными нитями. За креслом, тоже в таджикском халате, стояла его молодая русская жена-блондинка и старательно изображала грусть. Таджиков было много, в том числе и детей, уминавших конфеты. Толпилось несколько русских из городка. Правда, Францев сообщил, что поначалу русских было куда больше, но скоро уйдут и эти, потому что поняли: спиртного не будет.

В ворота вошел молодой высокий таджик. Он подошел к креслу и что-то сказал Ашимову, тот ответил. Парень наклонился, и Рустам Фарухович его поцеловал. Тут же Ашимов нашел взглядом участкового и подозвал его взмахом руки.

Францев подошел, и Рустам Фарухович показал ему на молодого таджика:

— Это Фарид, он друг моего несчастного сына. Я его тоже люблю. Вот эта наша национальная тюбетейка чусти, что на моей голове, это его подарок. Фарид что-то хочет вам сообщить.

Францев с молодым таджиком подошли к Кудеярову, и Фарид, оглянувшись, негромко сказал:

— Я знаю, за что убили Алика.

— Говори, мы внимательно слушаем.

Фарид вздохнул и продолжил:

— Я работал два года назад на бензозаправке. Это была большая станция, с магазином и кафе. У нас было всегда много народу. Иногда некоторые пытались заправиться и уехать, не заплатив, а я сидел за мониторами, куда камеры транслировали все с улицы, и следил за порядком. Разное происходило. И некоторые вещи я записывал на диск, сохранял для смеха. Например, были случаи, когда в машине занимались сексом. Машина с парочкой отъезжала от колонки, вставала за станцией, думая, что их не видно. Машина раскачивается, а камера все снимает — смешно, конечно…. Дрались люди иногда… Или кто-то залезал в чужую машину, чтобы украсть что-то. А однажды подъехал внедорожник, из которого вышел здоровенный парень и пошел оплачивать. А рядом стояла другая машина. Вдруг из внедорожника вышла девушка и открыла дверь соседней машины. Я подумал, что она хочет что-то украсть. Увеличил изображение. Но она, наоборот, что-то достала из своего автомобиля и положила в другой — в соседний. Потом вышел ее парень, заправил внедорожник, и они уехали. Следом вышел хозяин соседней машины и тоже уехал. А я все не мог понять, что же девушка туда подбросила… Сделал стоп-кадр и максимально увеличил формат. И сразу стало видно, что она положила в чужую машину пистолет. А недавно у меня был в гостях Алик, я решил показать ему старые записи. Он увидел ту девушку с пистолетом. Закричал, что знает ее хорошо и того парня здорового тоже хорошо знает… Смеялся, что теперь получит с них по полной, раз есть такие доказательства. Я спросил, кто эти люди, а он ответил, что камера зафиксировала стрелку опасных киллеров. Но он их выведет на чистую воду.

Фарид замолчал. Посмотрел на Ашимова.

— Я очень жалею, что не отговорил его тогда. Алик был бы жив. И это я виноват в его смерти.

— Ты — добрый парень, — попытался успокоить его Кудеяров. — Про этот случай мы знаем, только это были не киллеры. Алик просто пошутил. Это был муляж пистолета, который даже не стреляет, — детская игрушка.

— Вы говорите правду?

— Клянусь, — сказал Павел. — Он просто разыграл тебя.

— Я верю вам, потому что Алик любил розыгрыши.

— Тогда ступай к Рустаму Фаруховичу, передай, что мы решили твой вопрос, и стой рядом с ним, чтобы он был спокоен. А нам на работу пора.

Они вышли и направились к поднятому шлагбауму. Невольно оба повернулись к тому месту, где лежало тело Карины. И вдруг Павел вспомнил и со жгучей обидой понял, что Вика обманула его. Она не могла идти в тот вечер к Лидии Степановне, потому что не договаривалась с ней о встрече, и та не собиралась ей помогать: не было свободной вакансии, а значит, и говорить о ее назначении социальным педагогом не было смысла. Так куда она шла? И почему Карина так ненавидела ее? Если верить, конечно, утверждению Алены…