Читать книгу "Тринадцатый ковчег - Дженнифер Броуди"

Он старался говорить холодно и спокойно, однако в голосе его прорезались нотки гордости и смущения. Старик–оружейник заметил это, но виду не подал, только едва улыбнулся.

— Верховный командующий — человек мудрый, — сказал он, не утруждаясь пояснениями.

Ну вот, теперь Аэро остаток дня и, наверное, большую часть ночи будет гадать, что имел в виду старый мастер.

— Ну что же, давайте взглянем на ваше оружие, — сказал тот наконец.

Аэро извлек фальшион — в его изначальной форме — из ножен на поясе. Клинок замерцал и вспыхнул, будто обрадовался, что его обнажили. Аэро протянул его мастеру — единственному, кто мог касаться его именного оружия.

— Очень хорошо, — пробормотал старик. — Шедевр, верх мастерства… несомненно, один из лучших клинков, что создавались у нас.

С силой и скоростью, несвойственными человеку его возраста, мастер взмахнул несколько раз мечом и посмотрел на Аэро.

— Как реагирует на команды?

— Как будто подключен напрямую к мозгу.

— Без задержек? Сбоев не было?

— Никак нет, — сказал Аэро. — Только на этой неделе я победил в трех симулированных поединках: с двумя собственными солдатами и капитаном другого отряда. Меня никто не может одолеть.

Старик нахмурился.

— «Война — это путь обмана»[11], — процитировал он древний трактат. — Попомните мое слово: рано или поздно вас победят.

По спине Аэро побежали мурашки, но прежде чем он успел спросить что–либо, оружейник протянул ему фаль- шион рукояткой вперед.

— Продемонстрируйте, как он морфирует. Начнем с… трезубца.

Пальцы Аэро сомкнулись на рукоятке, и он подумал: «Трезубец». Золотой клинок тут же принял новую форму.

— Боевой молот, — попросил оружейник.

Аэро приказал фальшиону, и трезубец у него в руке сменился тяжелым молотом. Оружие это было далеко не изящным, зато грозным, и им Аэро тоже владел — спасибо инструкторам и бесконечным занятиям.

— Лабрис, — сказал старик.

И снова, повинуясь мысленному приказу Аэро, фальшион изменил форму — превратился в двулезвийный топор. Аэро взмахнул им.

— Отличное время отклика, — похвалил мастер. — У вас, несомненно, дар: оружие отзывается быстрее, чем у других. Жаль, что я не выбрал вас в подмастерья, хотя всерьез об этом подумывал. Несколько ночей не спал.

Аэро посмотрел на него.

— Вы хотели… забрать меня? — Он огляделся и заметил оружейника, которого некогда звали Ксандром. Теперь вместо формы курсанта он был облачен в алую мантию, а голова была обрита.

«А ведь на его месте мог быть я», — подумал Аэро.

Старый мастер кивнул:

— Еще в Агогэ вы проявляли недюжинный талант — отличные бойцовские инстинкты, которые, впрочем, не особо выделяли вас среди одноклассников. Отличались вы связью с фальшионом.

Вот это новость! До Аэро внезапно дошло: он никогда особенно не задумывался об этом, но старый мастер подметил точно: фальшион Аэро повиновался хозяину быстрее, чем оружие других солдат и курсантов.

— Так почему же вы меня не забрали?

Подумав немного, оружейник ответил:

— Знал, что вам уготован другой путь, другие свершения. Скажем так, с моей стороны было бы верхом эгоизма забрать вас в Орден и не позволить свершиться судьбе.

— Какой судьбе? О чем вы говорите?

Старик нахмурился:

— Не следовало мне говорить об этом. Достаточно сказать, что я не мог вас выбрать, это пошло бы вразрез с учением. Вам было уготовано стать воином.

В доктрине оружейников насчитывалось немало пунктов, и некоторые из них перекликались с доктриной Агогэ. Обычно тех, кто в Ордене не состоял, мастера

в свое учение не посвящали и говорили о нем с посторонними редко.

— Я, наверное, должен вас поблагодарить, — сказал Аэро. Он всегда восхищался оружейниками и их трудом, но даже на секунду не мог вообразить себя в другом месте, кроме армии.

— Не торопитесь, — предупредил старик. — Боюсь, у вас впереди долгий и опасный путь. Назревают неприятности.

— Неприятности? — переспросил Аэро. — Что вы имеете в виду?

Неужели слухи просочились и в Кузню? Вчера он слышал, как солдаты в казармах сплетничали, мол, выбирая первый десантный отряд, Верховный командующий действовал предвзято, ведь Аэро — его сын.

— Будет вам, не слушайте меня, — отмахнулся оружейник. — Это все стариковское. Я прожил слишком долго и большую часть времени провел здесь, с фальшионами. — Он протянул руку за клинком Аэро. — Станция освободилась, давайте его зарядим. — На ходу он произнес: — Прекрасный, восхитительный экземпляр, не правда ли?

Старик присмотрелся к отражению — своему и Аэро — в клинке.

— Нет ничего прекраснее в целом мире, — согласился Аэро.

— Только запомните, что главное ваше оружие вот здесь. — Мастер узловатым пальцем постучал Аэро по лбу. — И вот здесь. — А потом по груди. — Не забывайте.

— Так точно, сэр, — ответил Аэро, хоть и не был согласен. Все же величайшее его оружие — фальшион.

Ну и голова, может быть, ведь в ней рождаются приказы. А сердце? При чем тут оно?

Шурша мантией, оружейник проследовал к зарядной станции и поместил фальшион Аэро над золотой платформой: клинок повис в воздухе. Старик переключил несколько рычагов, и клинок накрыло силовое поле, которое тут же заполнилось похожим на туманную дымку зеленоватым паром.

Дожидаясь, пока оружие зарядится, Аэро обдумывал слова старого мастера: он знал, что быть членом Ордена оружейников — огромная честь, но теперь еще больше запутался. Аэро всегда думал, что единственный путь для него — путь воина, а тут оказывается, что он мог стать оружейником. Выходит, судьба — не такая уж определенная и нерушимая штука. Глядя, как фальшион, сделавшись жидким, перетекает из одной формы в другую, он понимал: жизненный путь больше похож на фальшион. Он изменчив, податлив и гибок.

Впервые Аэро засомневался, какое будущее его ждет. Он ведь и мечтать не смел, что однажды его отряд первым ступит на Землю, откуда предки бежали более тысячи лет назад. Но вот отец выбрал его, а отец — Верховный командующий и, как сказал оружейник, человек мудрый. Правда, старик еще предупредил, что назревают неприятности, а впереди — долгий и опасный путь…

Казалось бы, прожив почти полжизни — абсолютно предсказуемой и предопределенной жизни, Аэро должен был испугаться, встретившись с чем–то неизвестным, но он ни капли не боялся. Напротив, радовался.

Так счастлив он был последний раз, наверное, лет в пять. Счастье… Какое странное чувство.