Читать книгу "Потерянная - Марго Генер"

Лисгард выдержал манерную паузу, наверное, понимает, что не разбираюсь в этикете.

– Вам нужно до темноты пересечь поле, – проговорил он учтиво. – Король поймет, кто вам помог бежать, но долго гневаться не станет.

– Уверен? – с сомнением поинтересовалась я.

Лисгард кивнул:

– Он не захочет из-за этого ссориться с Тенадруином.

Я отвернулась и сделала вид, что разглядываю паутину, где в цепких лапках паука уже обреченно жужжит полосатая мушка. Паук быстро перебирает ножками, туго оплетая жертву белым коконом. Скоро он сядет ждать, пока внутренности мушки превратятся в вязкую кашицу, тогда вернется и выпьет без остатка.

Закат залил полнеба расплавленным золотом, окрасил облака яркими полосами, даря последние лучи уходящему дню. С запада надвигается лиловая темнота, за ней движется другая, ночная жизнь, полная таинственных звуков и загадочных существ.

Я потянула носом – в вечернем воздухе появились первые капельки влаги, ночью сядет туман. Потом перевела взгляд на белокожего. Чувство тепла резко оборвалось, на его месте появилось свербящее ощущение, под ребрами ухнуло. В животе погорячело, будто горячую жабу проглотила, а она скачет и пытается выбраться.

Я запахнула плащ, прикрыла глубокое декольте. Пришлось посильнее натянуть капюшон, чтобы не видел, как полыхают уши. Затем предусмотрительно отступила на шаг.

– Э… Лисгард, – начала я.

– Да?

– Думаю, король будет очень зол.

Он поднял брови и шагнул к потемневшей в сумерках стене, левое ухо дернулось. Высокородный вопросительно уставился мне прямо в глаза.

По спине прокатилась холодная волна, я тряхнула головой и сделала глубокий вдох. В голове пронеслись десятки версий того, как отреагирует белокожий на то, что сейчас скажу. Среди них самая миролюбивая, в которой отрезает мне уши.

– Ты как относишься к жизни без солнечного источника? – начала я издалека.

Белокожий отшатнулся, левая рука невольно коснулась эолумской стены. У меня внутри все сжалось.

– Никогда об этом не думал, – сказал он.

– А без покровительства Тенадруина?

Лисгард встревоженно поднял уши, брови сшиблись на переносице.

– К чему вы клоните? – спросил он с нажимом.

Я несколько мгновений молча изучала укладку камней в стене, пытаясь подобрать слова помягче. Затем перевела виноватый взгляд на высокородного и произнесла:

– Понимаешь, как бы это сказать. Я позаимствовала у короля камешек.

Лицо белокожего позеленело, глаза по-совиному выпучились и застыли, уши вытянулись в две остроконечные пики.

Солнце полностью скрылось за горизонтом и уступило место ночному собрату. Небо укрылось темным бархатом, на Светлолесье быстро опустились сиреневые сумерки, будто кто-то в один миг погасил свет. Растительность почернела, стала похожа на темные колышущиеся пятна. Воздух моментально остыл. По долине разлилось стрекотание и писк вечерних мошек, которые просыпаются с первых минут наступления ночи.

Из-за стены донеслось лязганье и грохот адамантиновой брони. Я пошевелила поочередно ушами – нет, пока далеко. Потом осторожно заглянула в дыру. На улице Эолума стемнело, пустая дорожка, высокие окна над горшками с плющом, одинокий светлячок ползет по стене.

– Если вовремя закроем проход, они узнают, с какой стороны выбрались, – проговорила я, отойдя обратно в траву.

Лисгард все еще стоит и неверяще смотрит на меня, пальцы сжаты в кулаки, ноздри раздуваются, как у рассерженного единорога, в глазах синее пламя.

Он несколько мгновений прожигал меня взглядом, затем спросил, голос прозвучал сдавленно и хрипло:

– Вы украли белый гаюин?

Я молча кивнула, белокожий дернулся к стене и рявкнул так, что подпрыгнула от неожиданности:

– Вы в своем уме?

Он с силой налег на каменную плиту, монолит застонал и медленно пошел вперед, пока не встал на место. Камни легли плотно, словно никогда не сходили с места.

Лисгард развернулся ко мне, лицо искажено гневом, по лбу скатилась крохотная капелька пота и оставила блестящую дорожку. Дрожащие пальцы вытерли лоб, он шагнул ко мне. Локти сжала железная хватка.

– Вы понимаете, что сделали? – проговорил он глухо.

Я резко дернулась и заерзала, высвобождаясь из цепких лап.

– Понимаю, – проговорила я и стала поправлять край плаща, чтобы не смотреть в глаза белокожему. – Вручила предмет тому, кто в нем больше нуждается. То есть мне.

Он обреченно простонал и закатил глаза, затем положил ладонь на рукоять и стал ходить туда-сюда. В траве протопталась короткая дорожка. Несколько мгновений белокожий молчал, потом вскинул голову и манерно запричитал:

– Что вы за создание такое? Не эльфийка – а сплошная проблема. Нет, я не жалею, что спас вас. Но скажите, как можно было додуматься украсть камень у короля?

– Он мне нужнее, – буркнула я.

– Правитель расстается с ним, только когда принимает водные процедуры, – продолжал негодовать белоухий. – Гаюин теряет защитные свойства от контакта с водой. В это время служанки охраняют камень.

Я сложила руки под грудью и пожала плечами.

– Не знаю. Видимо, они устроили себе выходной, – сказала я и отвернулась.

Лисгард не унимался:

– Да поймите, белый гаюин – редкий и сильный камень. Король меня в порошок сотрет. За пособничество воровке, даже отец не поможет.

Я огрызнулась:

– Не воровке, а справедливой эльфийке.

– А про побочный эффект вы подумали? – спросил он.

– От него рога расти начинают? – спросила я с напускной небрежностью.

Лисгард остановился возле куста с паутиной и фыркнул через плечо:

– Нет, миледи. Он ослабляет тело, если долго носить при себе. Но это не так заметно, как откат после активного использования.

– Чего?

Лисгард скривился.

– Камень защищает хозяина от любого воздействия железа, – терпеливо объяснил он. – Но отнимает жизненные силы.

Я облегченно выдохнула и расслабила плечи.

– Ах это. Ну как-нибудь справлюсь.

– Миледи, не глупите, отдайте мне камень. Я верну его королю, и все забудется.

Рука дернулась к складке на корсете. Лисгард протянул руку, взгляд строгий и одновременно умоляющий. Кожа чуть светится в вечерних сумерках, волосы колышутся на ветру. В глазах что-то притягательное и странное, почти как у отца.

По венам поползло теплое, словно кто-то пустил по ним медовый нектар, мир расплылся, перед глазами осталось лишь идеальное лицо высокородного.