Читать книгу "Город Лестниц - Роберт Джексон Беннетт"

– Правда?

– Пока мы учились, ты вообще о них не рассказывал.

Шара кивает на картину на стене:

– И никогда не говорил, что у тебя есть брат. Он так похож на тебя.

Улыбка на лице Воханнеса разом становится натянутой.

– У меня был брат, – поправляет он. – И я не рассказывал, потому что братом он был никудышным. Впрочем, он научил меня играть в товос-ва – за что я ему признателен, ибо благодаря этому мы познакомились.

Шара пытается уловить в реплике хоть намек на иронию, но… похоже, ее собеседник совершенно серьезен.

– Он умер еще до того, как я пошел в школу. Умер не вместе с родителями, в Чумные года, а… потом.

– Прости.

– Да ладно, не за что мне тебя прощать. Я по нему не горевал. Я же сказал: плохим он был братом.

– Ты унаследовал фантастический особняк. Об этом ты тоже не рассказывал.

– Это потому, что в то время я его еще не построил.

И он поскреб камень пола кончиком трости.

– Я снес прежний особняк Вотровых. В ту же секунду, как вернулся домой из Сайпура. И построил этот дом. А все мои опекуны – эти старые тролли ходили за мной гуськом, именно что гуськом, как птенцы за мамой-уткой! – все они заходились в горестных криках. А ведь это был даже не настоящий особняк Вотровых! По крайней мере не древний дом с многовековой историей, о котором все твердили! Куда делся тот дом, вообще никто не знает. Исчез вместе с Мирградом. Мы просто делали вид, что ничего такого не произошло. Что дом – прежний, и не было ничего – ни Мига, ни Великой Войны… ничего. Правда, я очень жалею, что согласился на такие лестницы. Будь они прокляты.

И он, морщась, дотрагивается до бедра.

– Это на лестнице ты получил травму?

Он, все еще с болезненной гримасой на лице, кивает.

– Прости, – вздыхает она. – Беспокоит?

– Когда влажность высокая – еще как. Но скажи мне честно, умоляю.

И он разводит руки и разворачивает профиль к свету.

– Забудь про бедро. Что, сильно изранил меня клинок времени? Правда ведь – нет? Я – все тот же красавчик, в которого ты без памяти влюбилась с первого взгляда. Давай, скажи это.

Шара с трудом сдерживается, чтобы не выпихнуть его в окно.

– Ты уникальный придурок, Во. Вот это точно никуда не делось.

– Значит, ты согласна со мной. Я, Шара, в серую милую мышку не верю. Слишком острые были углы у той девочки, которую я знал. Такие не спилишь.

– А может, ты просто недостаточно хорошо меня знал? – парирует Шара. – Кстати, как думаешь: твоим родителям этот дом понравился бы? А вечеринка?

Он широко ухмыляется:

– О, естественно, нет! Они бы не одобрили – ни дом, ни вечеринку. Ни то, что я веду разговор с агентом спецслужб Сайпура.

Внизу кто-то разражается хохотом. Звенит разбитое стекло, и толпа выдыхает одобрительное: «Аххх».

Шара молчит. Ну что ж, вот мы и перешли к важным вещам.

– Рад, что ты не отпираешься, – говорит Воханнес. – К тому же ты особо и не скрывалась. И потом. Ашара Комайд, отличница из отличниц в Фадури, племянница министра иностранных дел, прапрапраправнучка каджа, чтоб его разразило, – и дослужилась лишь до скромной должности культурного посла? Ни за что не поверю.

Она невесело улыбается в ответ. Польстил так польстил.

– И хотя Ашара – имя более чем распространенное… – продолжает он, – …Комайд – совсем другое дело. Тебе нужно было срочно избавиться от фамилии. Поэтому теперь ты Тивани.

– Я могла выйти замуж, – говорит Шара. – И взять фамилию мужа.

– Ты не замужем, – отмахивается Воханнес. И выплескивает то, что осталось в бокале, в окно. – Я знаю, как выглядят замужние женщины. Пара штрихов там, пара значимых деталей здесь. Ничего этого в тебе нет. Как, не боишься, что тебя узнают?

– Кто? – пожимает плечами Шара. – Из выпускников Фадури на Континенте только мы с тобой и живем. Все политиканы, с которыми завязана моя семья, – в Галадеше. Остаются только континентцы и военные чины, но из них меня в лицо не знает никто.

– А если кто-то пойдет по следу Ашары Комайд?

– Они обнаружат официальные сведения о том, что она ведет уединенный образ жизни, учительствуя в крохотном городке Тохмай на юге Сайпура. Школа там закрылась, если я не ошибаюсь, года четыре назад.

– Умно придумано. Итак. Сотрудник твоего ранга прибывает в Мирград – ради чего? Дело в Панъюе, я думаю. Правильно? Не знаю, почему ты решила обратиться ко мне. Изо всех людей, хм. Я бегал от этого профессора, как от чумы. Слишком много политических последствий пришлось бы расхлебывать…

Шара четко выговаривает:

– Реставрационисты.

Воханнес медленно кивает:

– Вот оно что. В чутье на расклад тебе не откажешь… В самом деле, кто знает о них больше, чем человек, которого они ненавидят больше всех на свете?

Воханнес ненадолго задумывается.

– Что ж, давай поговорим. Но не здесь, – выговаривает он наконец. – Выберем комнату поменьше, где эхо не так гуляет.

* * *

Лакей Бородкин притопывает от холода перед дверью дома Вотровых. Как же глупо и печально, что он вынужден здесь мерзнуть. Вечеринка началась – когда? Час назад? Или даже меньше? И, тем не менее, в обязанности Бородкина входит открывать дверь перед гостями, подзывать машины и всячески обихаживать визитеров. А эти глупцы что делают? Приезжают с большой помпой, чтобы все на них глазели, красуются перед людьми – а потом быстренько уезжают. А господин Вотров – он же умный, он понимает, что те, что раньше всех смываются, обычно самые влиятельные, и облизывать их нужно по первому классу. Но все-таки, что, эти денежные тузы не могут побыть в доме чуть подольше? Чтобы Бородкин успел заскочить на кухню, глотнуть сливового вина, понюшку табачку взять да замерзлые ноги у огня погреть? Но нет, еще чего, на такое их не хватает! И вот он притопывает на морозе и думает: а не пойти ли на кухню работать? Картошку там, морковку чистить – поди плохо? Служба как служба, а что…

Какой-то жестяной звон доносится с западной стороны – словно консервная банка по мостовой прокатилась… Что бы это значило? И он тянет шею, приглядываясь. Вот стражник на западной стене – хм, а разве их не двое? Господин Вотров, конечно, не любит при гостях афишировать, что приходится вооруженную охрану держать – еще бы, при таких-то политических взглядах! – но обычно, когда вечеринка начинается, патрули на виду держатся…

Бородкин сердито бурчит. А охранник-то не дурак, чуть что – шмыг в тепло. И тут он щурится, приглядываясь: а это что такое? Там, на стене? Крадется, что ль, кто-то, к оставшемуся в одиночестве стражнику?

И тут в конце подъездной аллеи вспыхивают фары. Хрипло кашляет, заводясь, мотор, и машина со скрипом подкатывает к дому.