Читать книгу "Несбыть - Елена Капитонова"

— Обязательно объявится. И обязательно полюбит, — Фея хотела потрепать мальчонку по голове, но тот вывернулся, показал язык и скрылся в толпе.

Только сейчас Баньши поняла, что за разговором упустила рыжебородого. Пометалась в площадной круговерти, высматривая огненные волосы. Поразглядывала публику возле лотков. Особенно много народу клубилось возле прилавков с символами праздника — серебряными монетками, обмотанными красными и белыми нитками.

Поняв, что преследование провалилось, девушка позволила себе отвлечься и купила необычный талисман. Торговец сам повесил мэрцишор ей на шею в виде кулона.

— Через двенадцать дней можешь снять и вплести его в волосы, — улыбчивый старик сразу разглядел в ней чужестранку. — Когда прилетят аисты, размотай и привяжи нитки к цветущему фруктовому дереву. Если загадаешь желание, оно обязательно сбудется. Только и сама не забывай приглядывать за этим деревом. Вы оба на год вперед несете друг за друга ответственность.

— Какая забавная традиция! Как раз по мне, — обрадовалась Баньши. — А что означают цвета талисмана?

— Белый символизирует чистоту первого весеннего подснежника, а красный — кровь его защитников. Про Фэт-Фрумоса слыхала?

— Слыхала, как же.

— Вот и славно, — старик на прощание похлопал ее по плечу и занялся другим покупателем.

Праздновать так праздновать. Фея тоже обзавелась ядовито-красным леденцом и, жмурясь от его ядреной сладости, пустилась в обход площади.

Вокруг было много интересного. Торговали едой, национальными костюмами и сувенирами. Девушка подмигнула заспанному Григору, амулеты которого сегодня не пользовались популярностью, но тот только засопел и отвернулся. Рядом на бочке сидел, набычившись, его сын. Насупленное лицо хранило остатки воспоминаний о вчерашнем видении, а мешки под глазами намекали на способы его переживания.

На нескольких сооруженных по разным сторонам площади помостах шли представления. В одном месте уличные музыканты надрывно играли румынский гимн, и Баньши фыркнула, когда вспомнила болотного хмыря с его цимбалами. На северной стороне озорничал кукольный театр. Маленькая толстая кукла перебрасывалась репликами с высокой и тощей:

— Йой, Пэкалэ! Твоя корова курит?

— Нет, Тындалэ, где ты видел курящую корову?

— Значит, у тебя сарай горит.

Насытившись румынским юмором, девушка двинулась дальше. Некоторое время шла спокойно, пока не заметила большую тень, что неотступно следовала за ней. Попробовала задержаться у лотка, принюхиваясь к папанащи. Попыталась поругаться с торговцем, отчего он использовал для них дрянной скисший творог с едким запахом, но тот только таращился ей за спину. Дело плохо, надо было уходить. От лотка вильнула вправо, потом резко свернула влево и постаралась смешаться с толпой, заложив крюк в обратном направлении. Темный силуэт не отставал, держась на том же расстоянии, что и раньше. Главная же странность заключалась в том, почему вообще на площади, полной народа, она вдруг смогла разглядеть тень у себя под ногами.

Поняв, что вокруг нее образовалось пустое пространство, Фея резко развернулась, одновременно набирая в легкие воздух для крика. Запах скисшего молока усилился. Прямо передней стоял давешний «монах» в сером балахоне. Сосредоточенное выражение лица не предвещало простого разговора. Горожане держались на почтительном расстоянии и перешептывались, лепеча что-то о «втором разе за день».

— Вестник Дэнуц? — вкрадчиво спросила Баньши, делая едва заметный шаг назад. — Прошу вас, не тратьте на меня свое время. Вокруг вас столько людей, жаждущих получить пророчество. Одарите кого-нибудь другого.

Еще шажок. Будь у нее в запасе хотя бы полминуты, она бы метнулась к кукольному театру, юркнула под занавес и ползком скрылась от грозящей напасти.

Голову прострелило жарким светом, а дышать стало трудно, будто она снова оказалась в окружении несбыти. Фея упала на колени, но по-прежнему чувствовала цепкие пальцы на левом плече:

Останешься — погрузишься с головкой.

Нож будет острый, быстрый, очень ловкий.

Ничего не бойся, Баньши. Ни ножа, ни яблони, ни всего остального.

Голос в голове умолк, а вместе с ним ушла и боль. Девушка открыла глаза и встряхнулась, стараясь уравновесить перекатывающиеся в черепной коробке мысли. Так вот что бывает, когда кто-то другой вываливает на тебя свое предсказание! Фея почти пожалела тех несчастных, которым показывала видения смерти.

Вестник исчез, и часть людей ушла вслед за ним. Оставшиеся некоторое время пытались с ней заговорить, но Баньши только отмахивалась. Впервые за время путешествия ей отчаянно захотелось вернуться в нору и укрыться там от бесконечных предсказаний, поисков, непонятных ножей и яблонь.

С трудом поднявшись, девушка пошла искать дорогу к таверне. Сегодня же уедет отсюда и обо всем забудет. Кажется, заходила она сюда вон с той стороны. Вот только глянет напоследок, что там еще за скопление народа.

В самом дальнем конце площади возвели помост шире и выше, чем остальные. Стоящая рядом повозка сверкала свежевыкрашенными боками. Во всю длину вагончика тянулись гигантские буквы: «Великие иллюзии мастера Штейна».

Где-то она уже это слышала. Баньши ввинтилась в толпу и пробилась ближе к сцене. Как раз вовремя, чтобы увидеть ангелоподобного паренька в бирюзовом камзоле с вышитыми золотом бабочками. Тот выпорхнул на сцену и хорошо поставленным голосом профессионального зазывалы начал скликать народ:

— Подходите ближе, дамы и господа! — Юноша снова жеманился и растягивал слова. Где тот человек, что вчера осмелился шипеть на наемника и жаловался на надоевшую роль? — Подходите и доставайте ваши кошельки! Мы подарим вам радость! Мы принесем вам здоровье! Мы предскажем ваше будущее!

Публика напирала, и Фея под ее натиском сместилась ближе к повозке. Если начнется давка, можно будет нырнуть между колес или забраться по накидке на крышу. Девушка подергала ткань в районе слова «иллюзии». Она оказалась странной — холодной и скользкой, будто мертвой. Кумара с ней, лишь бы выдержала, если потребуется. А она выдержит, вроде бы крепкая.

— Подходите, подходите! Последний день в вашем городе — великий мастер Штейн и его неподражаемые иллюзии. Спешите видеть! И не говорите потом, что не видели! Самый лучший, самый загадочный, самый невероятный — ма-а-а-астер Фрэнк Штейн!

Разогретая толпа взорвалась аплодисментами. Надо же, как интригуют. Того и гляди, народ сам доведет себя до экстаза. Может, Граф и не лгал, когда говорил о силе людского самовнушения и умелом управлении им?

На помост вышел человек, с ног до головы закутанный в черный плащ. Капюшон опущен так низко, что полностью скрывает лицо. Взмах рукой — и ткань расцвечивается тысячами серебристых искорок. Светится каждый сантиметр, едва ли не каждая нитка материи. Плащ мерцает, как бескрайнее ночное небо. Он завораживает, увлекает, гипнотизирует. По площади пробегает восхищенный вздох. Штейн топает ногой и отступает назад. Ткань меняет цвет на золотой, такой яркий, что его сияние заставляет прищурить глаза. Два шага в сторону — зелень цветущего луга, шаг в другую — рябь на глубоком синем озере.