Читать книгу "Писатель и балерина - Олег Рой"

Ибо кроме глупенькой самоуверенной Ксении есть еще и Полина. Еще один элемент конструкции. Пусть знакомство их почти шапочное, но подходов искать уже не придется, а самое главное – Эдик отлично представляет, что она такое. Полина, с ее немереными амбициями, с ее ма-аленьким, как у цыпленка, мозгом. Непонятно пока, как ее амбиции развернуть в свою пользу, но он придумает. Чтоб он – да не придумал? Если Ксюшин папаша, писатель этот…

Вот чего, спрашивается, все вокруг него так носятся? Эдик полистал – ничего ж особенного. Когда он был на третьем курсе, занятия по общей психиатрии (кажется, это именно так называлось, сейчас уже и не вспомнить) проходили на базе соответствующей лечебницы. И тамошние пациенты такие «романы» заворачивали – уж ничуть не хуже, чем этот писатель. Ну, может, с грамотностью у тех психов похуже было. Так ведь за писателем-то, небось, десять корректоров ошибки исправляют. А в остальном – никакой разницы. Ну и с чего такие восторги? Ах да ах, возрождение русской литературы! Да Эдик сам бы ничуть не хуже написал бы. Только ведь не о чем. Ну ничего же в жизни не происходит!

Зато теперь… Если этот… Ксюшин папаша так на Полинку запал… очень, очень интересно может выйти, очень перспективно. Юная и прелестная (хоть и безмозглая, впрочем, может, потому и прелестная) девица из мужика в кризисе среднего возраста (или в каком он там сейчас кризисе) веревки сможет вить. При соответствующем руководстве и правильных советах. А уж это он обеспечит. Ну и все остальное – тоже.

И ни одна зараза не осмелится обратиться к нему иначе, чем по имени-отчеству!

Звали его очень красиво – Эдуард Львович Введенский. Когда спрашивали, не родня ли он знаменитому советскому психологу, Эдик лишь скромно опускал глаза, неопределенно поводя плечом: «Ну… так». Дескать, воспитание не позволяет к славе родственника примазываться. Хотя никакой он, конечно, был не родственник. Введенских в России, может, и не столько, сколько Ивановых с Кузнецовыми, но – немало. И ведь не пытался он соврать про родство. Если бы говорил напрямик – да, мол, внучатый племянник, – вполне могли бы и усомниться. А неопределенное «ну… так», ничего не подтверждая, оставляло впечатление. А впечатление – это, господа, ого-го! Это куда сильнее конкретной «информации». Хотя и там, и там – слова, и больше ничего.

Манипулятором Эдик был первоклассным. Не потому, что «на психолога» учился, а так, от природы. Единственное, чего он со всеми своими врожденными талантами и благоприобретенными знаниями не сумел добиться, – это сменить легковесное «Эдик» на уважительное «Эдуард Львович». Все, все подряд называли его Эдик. Просто ужас. Ну и карьеры пока не сделал. Но, разумно утешал он себя, и «Эдуард Львович», и карьера – вопрос времени, не более того. В конце концов, жизнь-то только началась, все впереди.

Получив невнятный диплом невнятного Международного гуманитарного университета – МГУ, а как же! – только имени не Ломоносова, а тоже кого-то невнятного, Эдик приступил к строительству карьеры. Благо при всей невнятности «МГУ непонятно чьего имени» имел все надобные государственные сертификаты, так что его диплом давал право работать психологом или психотерапевтом.

Правда, толпы работодателей, жаждущих заполучить ценного молодого специалиста, в обозримом пространстве не наблюдалось. Честно говоря, на психологов и вообще-то спрос не слишком велик, а уж на свежеиспеченных – тем более. К этому Эдик был готов и без особого огорчения начал с должности школьного психолога – на такие зарплаты охотников не толпы, так что был бы диплом должного образца, а уж какой ты там специалист, особо не вникают.

Школа была, конечно, очень так себе – типовая районная «с бору по сосенке». Но надо же с чего-то начинать. Эдик на не слишком привлекательную ученическую массу свысока не глядел, аристократа в ночлежке из себя не корчил, излишнего служебного рвения не демонстрировал (таких нигде не любят!), но и не лодырничал. С заинтересованным видом проводил тестирования, рисовал схемы социальных взаимодействий в микрогруппах, ну и всякое прочее изображал – лишь бы выглядело убедительно.

Через год, покрутившись на районных, городских и областных педагогических конференциях и заведя кое-какие полезные знакомства, перебрался в школу поприличнее. Потом в следующую, еще приличнее.

В хореографическом училище, к величайшему его сожалению, удалось продержаться всего полгода. Директриса, циничная въедливая старуха, видела всех насквозь и, немного понаблюдав за «молодым специалистом», высокомерно сообщила, что лучше уж она отдаст эту ставку в медкабинет, хоть какая-то девочкам-воспитанницам польза будет.

Эдик вспоминал старуху как страшный сон – вот еще, герцогиня нашлась, то ей не так и это не эдак!

Но строчка «хореографическое училище» выглядела в резюме весьма неплохо.

Сейчас он числился «корпоративным консультантом» довольно крупной компании – тоже ради строчки в резюме. Ну и ради пресловутого «свободного договора», позволявшего помимо работы на компанию, «гулять» на вольных хлебах.

У него теперь даже собственный кабинет был – благодаря компании-работодателю. В том же офисном центре, где располагалось правление. Очень удобно. И престижно, и экономно – офисный центр был не из последних, и аренда тут Эдику была бы точно не по карману. Кабинет, правда, «консультанту» выделили невеликий. И располагался он в полуподвальном этаже, в конце коридора, возле, пардон, сортира. Но само здание было весьма, весьма солидным. Не одно из этих, натыканных везде стеклянных «близнецов». Нет, отлично отремонтированный старинный особняк. Ну то есть не особняк, конечно, это уж целый дворец должен был быть, дом-то огромный. Может, до революции тут присутственное место было или какой-нибудь институт благородных девиц. Или, может, отель. Вроде «Метрополя» или «Англетера». Или Дворянское собрание. В романах девятнадцатого века то и дело упоминаются балы в Дворянском собрании. Значит, это были какие-то специальные здания? Или нет?

Историю Эдик, несмотря на гуманитарный диплом, знал так себе.

Вон писатель этот, небось, всю историю назубок помнит, не зря же детективы пишет исторические, и вроде бы даже специалисты-историки вполне одобрительно их оценивают.

Интересно, вот чего этому Вайнштейну не хватало? Гонорары, журналисты вокруг стаями вьются, дифирамбы поют, слава на всю страну – даже на весь мир, если на тиражи переводов посмотреть. Дом – полная чаша, жена – Эдик аж прижмурился от зависти – красавица. Да не просто красавица, а такая, такая… Прямо герцогиня, не меньше! А он, видите ли, от герцогини – к певичке из дешевого бара переметнулся. Ну ладно, не к певичке – к балерине. И не из бара, а из вполне приличного театра. Но балеринка-то – тьфу! Ладно бы с примой интрижку закрутил. Соответственно статусу. Так ведь нет, выбрал дурочку из кордебалета. Еще как и различил-то, они ж там, эти «маленькие лебеди», все на одно лицо. Массовка – она и в балете массовка.

Или просто схватил, что попроще? За примой-то наверняка ухаживать всячески пришлось бы, а эти, из массовки, небось, перед каждым, кто побогаче да повлиятельнее, расстелиться готовы. По крайней мере в модельном бизнесе все так и есть, Эдик точно знал. И полагал, что в балете – те же пляски.