Читать книгу "Рыцарь Шестопер - Федор Соколовский"

Постарался. Прикрыл. И добился того, что вжившаяся в образ девушка в самом деле почувствовала себя на месте той самой возлюбленной, которой были адресованы все эти великолепные строки. Она спонтайно подалась к Василию и, отбросив перо, нежно погладила и вторую его щеку.

— Ты такой одинокий… — прошептала она не то спрашивая, не то утверждая.

— Я так долго тебя ждал! — шептал он в ответ.

— Какая великая сила любви…

— Я так по тебе соскучился, божественная!..

И они устремились навстречу друг другу.

Глава двенадцатая

НИКТО НЕ ПОБЕДИЛ, НО НЕ БЫЛО И ПРОИГРАВШИХ

Ничего не снилось. Ничего не вспоминалось. Пустота. Тьма. Полное неосознание самого себя.

И вдруг резкий толчок в плечо, и недовольный, но очень знакомый голос потребовал от Райкалина:

— Ну сколько можно валяться в кровати?! Эй! Ты меня слышишь?

Пришлось открыть глаза и ответить, лишь бы отстали и больше не толкали:

— Слышу, слышу… Отвали! Э-э-э?.. Петри? Тебе чего?

— Что значит «чего»? — возмутился парень. — Мы тебя уже третий раз будим! Все уже на лошадей погрузили, оседлали, собрались, завтрак внизу стынет, а ты лежишь бревном и только мычишь в ответ. Проснулся?

— Я? Мычу? — пытался сообразить Василий, одновременно делая попытки встать. — Помоги… Ох!.. Да что это со мной?..

Сесть он с помощью Петри сел, а вот собственное состояние было хуже некуда. Голова кружилась, казалось, вот-вот отвалится. Руки и ноги тряслись, как у старика. Внутренности будто хоровод устроили, вызывая натуральную тошноту. Да и в глазах рябило, словно после удара молотком по лбу.

Видя такое состояние господина, оруженосец кликнул товарища. Вдвоем они попытались привести Шестопера в порядок, пичкая каким-то зельем на травах, дав попить чая из мяты и приложив мокрое полотенце на лоб. Ну и приговаривали все время, пытаясь понять, что происходит:

— Ну спишь ты — и ладно. Вроде успеваем… Не стали сразу наседать…

— Вначале показалось, что ты напился изрядно, как тогда, во время спора со светлым власнечем, помнишь?

— Но ни бутылок не нашли, ни запаха винного от тебя нет.

— Подумали, что устал, коль бумага на столе вся исписанная… Долго спать не ложился, это мы догадались…

— А потом так и свалился в кровать, не раздеваясь.

— Собрать бумаги в шкатулку? — предложил Ольгерд. — Сейчас, я аккуратно…

Упоминание о письме вдруг остро высветило все события позднего вечера. Диктовка, потом начавшееся сближение тел, потом…

А вот потом память ничего толкового не подсказывала. И хуже всего, что, осмотрев себя, Василий понял: ничего из одежды он не снимал. Так и спал всю ночь в несколько парадно-застольной, но все-таки одежде воина-рыцаря. Хорошо хоть не в доспехах!

Но именно походные доспехи и принялись бойко надевать на рыцаря оруженосцы, пока тот приходил в себя и пытался размять непослушные члены.

«Да что это со мной?! И почему ничего не помню о близости с Зареславой? Точнее, почему этой близости не случилось?.. Что там граф Левадский молол о ведьме и прикосновении к ней? Неужели такое и в самом деле бывает? Не верю! Комиссару дивизию в тыл! Но факты-то налицо, а? Получается, я потерял сознание в такой важный момент?! И как последний лошара свалился на кровать?! Ну-у-у!.. Вот это позор!»

Что интересно, всю вину за случившийся конфуз он полностью приписал именно себе. И только себе! Объясняя обморок, или что там было, истинной классикой из своего прежнего мира: «Перенервничал, исстрадался, коснулся-возбудился, потерял сознание. Очнулся — пора вставать!»

О том, что граф Левадский ничуть не преувеличивал способности ведьмы, старался вообще не думать. Предпочитал опираться на свой опыт и знание женской психологии: «Я ее сделал! Она уже была моя. Она тоже горела желанием, и ее ничто не сдерживало. Так что будь Зареслава хоть трижды ведьмой, она бы меня никак не могла обидеть или наказать колдовством. Точно, не могла!.. Потом… Ну потом, когда приходит осознание содеянного, могла, конечно, на меня обидеться… И то не факт. Я ведь не собирался делать ей ничего плохого…»

Самого себя убедил. Все по полочкам разложил. Теперь оставалось только переговорить с девушкой и хоть как-то себя реабилитировать в ее глазах. А как это сделать и где? Верно! Лишь во время уже начавшегося завтрака! Потому что днем она будет ехать в дилижансе, а вечером, уже в Вищине, может оказаться вне всякой досягаемости для простого рыцаря.

Вот Шестопер и поспешил вниз, лишь чудом не забыв прихватить свою сумку, в которой проживал трофейный смерчень.

Шел пошатываясь, с обеих сторон поддерживаемый оруженосцами. Если бы не они, точно бы по лестнице вниз загремел. А так добрался до обеденного зала, осмотрелся и зигзагами двинулся к столу, за которым сидела Зареслава и сопровождающие ее девицы. Увидев Василия, она перестала есть и настороженно замерла, а девицы напряглись и, похоже, приготовились прикрывать своими телами госпожу.

Райкалин постарался говорить четко и учтиво:

— Сударыня! Огромное спасибо за помощь в написании письма, оно уже сегодня будет отправлено адресату. И даю рыцарское слово, что моя возлюбленная при нашей следующей встрече увидит все, на что я способен. Слабость мне не присуща, а дух мой крепок как никогда! И больше меня мое тело никогда не подведет!

Постороннему обещание могло показаться несколько двусмысленным. Но не настолько, чтобы подозревать молодых людей в грехопадении или в попытках заняться чем-то излишне пикантным.

Но сама Зареслава прекрасно поняла, о чем идет речь. Потому что благосклонно кивнула и вновь приступила к завтраку. Телохранительницы заметно расслабились. А вот граф, сидевший за тем же столиком, что и вчера, смотрел на рыцаря так, словно пытался пробуравить на нем дырки.

«Чего он уставился на меня, словно на ожившего покойника? Странно…» — вяло удивился Василий, но зарубку в памяти себе сделал.

За завтраком он почти ничего не съел: организм просто не принимал пищу. И компот из сухофруктов показался отвратительным. Но так как его пили остальные постояльцы, да с немалым удовольствием, скандал рыцарь затевать не стал. Но с хозяином заведения постарался пообщаться, надеясь, что пустяшный разговор будет со стороны квалифицирован как передача письма для отправки почтой. Пока следовало держаться выбранной линии поведения.

На самом деле Райкалин задумал отправить это письмо вслед за дилижансом уже из Вищина. С таким расчетом, чтобы девушка получила его во время первой остановки или вечером, в городе, стоящем на пути в столицу. Оставалось лишь сделать с чьей-то помощью небольшую приписку в самом начале: «Это письмо ты написала для самой себя. Теперь ты знаешь о моей любви к тебе!»

Пусть это выглядит по-мальчишески наивно, но… Как еще поставить в известность о своих пылких чувствах неприступную, обещанную иному женщину? Как оставить у нее в сердце память о себе?