Читать книгу "Арвендейл - Роман Злотников"

Принцип таков: «Каждое действие должно иметь смысл и быть оплачено». Так что тратить время и силы на бессмысленное шатание по лесам, которые орки уже давно покинули, они были… в общем-то и согласны, но лишь за ОЧЕНЬ большую плату. Вот почему командующий армией граф Замельгон решил, что проще и дешевле гонять по оврагам и буеракам безропотных армейцев, чем возиться со своенравными наемниками. Но отказаться от них совсем он тоже не мог, пока не удалось точно установить, куда и надолго ли ушли оркские орды, не собираются ли они через пару-тройку недель проследовать в обратном направлении? Ибо регулярных полков в наспех собранной армии было всего пять, а остальная часть была представлена разношерстным ополчением, составленным наполовину из иррегулярных полков городов и уездов, наполовину из дворянских дружин. И если сидеть в осаде или биться в поле в регулярном строю подобные части еще были как-то — способны, то во всех остальных случаях толку от них было мало.

Трой ехал впереди. Несмотря на то, что окрестности Палангеи были ему практически незнакомы, Даргол определил его в передовой дозор.

— Все равно, парень, здешние леса ты знаешь гораздо лучше, чем любой из моих людей, — сказал сотник. — К тому же, как я успел убедиться, Ругир тебя все-таки кое-чему научил.

Гмалин, однорукий гном, с которым Трой успел немного сдружиться, ехал сзади. Его короткие ноги были не слишком приспособлены для верховой езды, так что всадником он был не больно умелым, поэтому Даргол никогда не ставил его в дозор. Зато едва его кованые башмаки касались земли, а в руке оказывалась старая, добрая секира…

Первые два дня марша прошли спокойно, если не считать нескольких попыток Гага помелкому ему подгадить. На первом же привале он попытался засунуть Трою под конскую попону колючку. Но не додумался ее хорошо высушить… Трой, взяв в руки попону, сразу же унюхал кисловатый запах, незаметно вытащил колючку из ворса и хорошенько высушил ее тем же вечером у костра. На следующее утро он обнаружил в своих снятых на ночь сапогах тонкую рыжую пыль. Судя по слабому сладковатому запаху и красной пене, образовавшейся в кружке, когда он высыпал часть аккуратно извлеченного порошка в воду, это были толченые листья арьяка. Не обрати Трой внимания на то, что его сапоги стоят немного не так, как он поставил их вечером, то едва лишь его ноги вспотели бы, кожа на ступнях начала бы зудеть так, что он бы заорал благим матом. На следующее утро Трой проснулся, когда небо на востоке только-только начало светлеть. Лагерь спал. Лишь Гмалин, которому в эту ночь выпало караулить в «собачий час», сидел у костра, повернувшись к нему спиной, и курил свою трубку. Троя эта участь миновала. Дозорных в ночные караулы не ставили, считалось, что им хватает и дневной нагрузки…

Когда через полчаса Трой бесшумно опустился на свой расстеленный плащ, Гмалин приподнял голову и чуть скривил губы в едва заметной усмешке. Трой невозмутимо завернулся в плащ и перевернулся на бок.

Утро прошло довольно мирно. Гаг, два первых дня поутру напряженно ожидавший результатов своих диверсий, а потом до вечера срывавший свою досаду на трех робеющих вчерашних крестьянах, на этот раз уже с утра был сумрачен и зол. Три крестьянских парня оказались в сотне Даргола вообще-то случайно. Двое из них были из одной деревни, а третий из соседней. Орочий набег только слегка задел их края, однако две их деревеньки оказались как раз в той части, которую он задел. И эти трое остались в живых как раз потому, что двое собрались перехватить и хорошенько отмутузить третьего, косившего сено на дальней делянке, потому как он ухлестывал за невестой одного из них. Ирония судьбы… теперь эти трое держались друг за друга так, как не всякие родичи держатся. В сотню они попали потому, что Даргол наткнулся на них именно в тот момент, когда ему остро были нужны проводники. Так что в наемники они попали как кур в ощип и до сих пор сильно робели перед всяким «господином». А Гаг в их глазах был несомненно из ЭТИХ. Они еще не прониклись обычаем наемников делить тех, кто рядом, не по происхождению, а по доблести и умению. Впрочем, возможно, виноват в этом был как раз Гаг, который совсем зашугал недалеких крестьянских пареньков. А ввязываться во внутренние дрязги среди наемников также было не принято. Коль взял в руки меч и пошел в наемники — сумей сам за себя постоять. Вот если бы Гаг был из другой сотни… Впрочем, «господские» замашки Гага уже вызывали в сотне глухой ропот, так что ему явно оставалось недолго тешиться…

Первой почувствовала неладное лошадь Гага. Когда он положил ей на спину попону, она всхрапнула и сердито переступила ногами. Но Гаг был не в том состоянии духа, чтобы обращать внимание на чье-либо недовольство. Поэтому он зло дернул лошадь за удила, едва не порвав ей губы, и рявкнул:

— А ну стоять, курва!

Похоже, боль от рывка оказалась гораздо более чувствительной, чем боль от колючки, поэтому лошадь слегка успокоилась, лишь нервно переступила копытами. Следующим на попону опустилось тяжелое седло. Под его тяжестью колючка сильнее впилась в спину лошади. Лошадь заржала и подбросила круп, пытаясь освободиться от непонятного неудобства. Гаг рассвирепел.

— Ах ты тварь!

В следующее мгновение его кулак, затянутый в толстую кожаную перчатку, врезался в морду лошади, потом еще раз, еще… очередного раза лошадь не выдержала. Всхрапнув, она поднялась на дыбы и, резко мотнув головой, отбросила своего хозяина на десяток шагов в сторону, а затем, подкидывая зад, скачками понеслась к дороге.

— Стой!

Надо отдать ему должное, на ноги Гаг вскочил быстро.

— Стой, тварь! Стой, убью!.. На живодерню!!

Гаг бросился вдогонку. Вся сотня, с явным неодобрением наблюдавшая за гадкой экзекуцией Гага над верным боевым товарищем, каковым всякий наемник считает своего коня, принялась, хохоча и улюлюкая, орать ему вслед. Первые сто шагов Гаг пробежал довольно ходко, немного сократив дистанцию между собой и подпрыгивающей, будто кузнечик, лошадью, а затем резко замедлился. Пробежав еще десяток шагов, он сам начал скакать и подпрыгивать, словно пародируя свою взбесившуюся лошадку. Еще через несколько шагов он рухнул на траву и, подвывая и поскуливая, принялся стаскивать с ног сапоги. Освободившись от них, Гаг, все так же подвывая и поскуливая, на полусогнутых поковылял к ручью, из которого вечером брали воду для котлов.

В лагере он появился, когда остальные уже закончили завтрак и, затоптав костры, вьючили запасных лошадей. Ведя в поводу лошадь, он молча подошел к Трою и, ни слова не говоря, врезал ему по почкам… вернее, попытался. Трой, до того момента спокойно затягивавший подпругу на своей лошади, слегка качнулся вправо, отчего кулак Гага пролетел мимо и врубился в брюхо Троева коня. Тот обидчиво фыркнул и, не долго думая, куснул зубами обидчика в плечо. Гаг взвыл, выпустил уздечку своей лошади и, стиснув кулаки, бросился на Троя.

— Гаг…

Этот голос мог остановить любого наемника сотни вернее, чем каменная стена или скала.

— Да, господин сотник!

— В чем дело?

Гаг, задыхаясь от ярости, ткнул пальцем в сторону Троя.