Читать книгу "Женская гениальность. История болезни - Александр Владимирович Шувалов"

Эти детские впечатления принесли в мир нашей героини болезненный страх к физической любви. Во всяком случае, когда один из близких друзей Вирджинии по литературному братству сделал ей предложение, то она не посмотрела на то, что он слыл гомосексуалистом, и согласилась. Правда, на следующий день новоявленный жених с ужасом отказался от свадьбы, но сама идея вступить в брак с человеком, который нравился ей лишь своим остроумием и интеллектом, выдавала подлинное отношение Вулф к сексуальным отношениям с мужчинами.

Вирджиния производила впечатление человека не от мира сего, что часто становилось причиной ее отчуждения от людей. Общение с Вирджинией, женщиной с весьма сложным характером, становилось невыносимым, когда у нее развивались психотические состояния. Вирджиния начинала слышать «голоса», у нее появлялись галлюцинации. Иногда по несколько месяцев подряд Вирджиния проводила в психиатрических лечебницах.

Писательница стала влюбляться в женщин, хотя и не отказывалась иногда от флирта с мужчинами. О себе она однажды сказала так: «Я ни то ни другое. Я не женщина и не мужчина». После замужества Вирджиния полностью посвятила свою жизнь литературной деятельности. В 40-летнюю писательницу влюбилась 30-летняя Вита Сэквил-Уэст. Это чувство вскоре стало взаимным. Этот роман с женщиной, продолжавшийся пять лет, стал единственной в жизни Вирджинии Вулф любовной связью, в которой присутствовал элемент физической близости.

Клинически выраженные приступы депрессии и тревожности у Вирджинии Вулф отмечались в 1895, 1904 и 1910 гг. Во время одного такого приступа Вулф приняла смертельную дозу веронала, но была спасена благодаря быстрому медицинскому вмешательству. К концу 1914 г. наметилось значительное улучшение, но уже в марте 1915 г. имел место приступ мании, с бессвязной и непрерывной речью. Поскольку Вирджиния происходила из весьма знатной и состоятельной семьи, после лечения в стационаре ее выписали домой под наблюдение четырех медсестер.

Наконец, будучи уже не в силах страдать больше от своих депрессивных припадков, она наполнила карманы камнями и бросилась в реку. В своей предсмертной записке она написала: «У меня чувство, что я сошла с ума. Я не могу больше этого выносить. Я слышу голоса и не в состоянии сконцентрироваться на работе. Я пыталась бороться с этим, но ничего не помогает». Многие авторы сходятся в том, что английская писательница, помимо сексуальной аномалии, страдала маниакально-депрессивным психозом (по современной терминологии – биполярным аффективным расстройством).

Литературное творчество Вирджинии Вулф обусловлено развитием ее психического расстройства. Она достаточно поздно опубликовала свой первый роман, после написания которого впала в тяжелейшую многомесячную депрессию со слуховыми галлюцинациями и попыткой самоубийства. Находясь в глубокой депрессии от переживаний, связанных со Второй мировой войной, и будучи психически истощенной работой над романом «Между действиями» (1941 г.), Вулф вновь стала слышать «голоса птиц, поющих на оливах Древней Греции». То же самое она ощущала перед психическим срывом 1915 г., но она уже научилась использовать свои галлюцинации как «топливо для творчества».

Из приведенного патографического материала следует, что Вирджиния Вулф страдала биполярным аффективным расстройством, причем выраженность депрессивных эпизодов достигала психотического уровня. Гомосексуальность писательницы могла быть обусловлена как генетическими, так и ситуационными причинами. Самоубийству, совершенному путем утопления, любопытное толкование дают психоаналитики: стремясь уйти из непереносимо тяжелой жизни, человек желает вернуться «к безмятежному внутриутробному существованию», когда он спокойно плавал в утробе матери, окруженный околоплодными водами.

Львова Надежда Григорьевна (1891–1913) – русская поэтесса. В 15 лет стала подпольщицей, в 16 лет – первый арест, в 19 лет она начала писать стихи.

Имя Львовой, начиная с ее первых шагов в литературе и кончая последним днем ее короткой жизни, неразрывно связано с именем поэта-символиста В.Я. Брюсова. Сложившиеся у них отношения не удовлетворяли Львову. Прямая, открытая натура, она хотела большего. Тайные встречи становились все более редкими, в письмах проскальзывали упреки. Чем дальше, тем тяжелее становилось молодой девушке. Ей хотелось владеть сердцем поэта безраздельно, хотелось, чтобы кроме нее для него не существовала ни одна женщина. Все чаще стали посещать Львову мысли о самоубийстве. В одном из последних писем она пишет Брюсову: «Я очень устала… Всему есть предел… Все во мне умерло». И в состоянии душевной депрессии Львова (в возрасте 22 лет) кончает с собой выстрелом из револьвера.

Широкий интерес к ее произведению «Старая сказка» пробудился именно после гибели Львовой, которая наложила особый отпечаток на восприятие книги. «Жесткий» тип самоубийства (использование огнестрельного оружия) не характерен для молодых женщин в случаях истеро-аффективных расстройств, а именно психическое нарушение подобного типа представляется на первый взгляд наиболее вероятным у Львовой. Вспоминается еще один аналогичный пример: самоубийство возлюбленной Есенина Галины Бениславской, застрелившейся на могиле поэта в годовщину его смерти. В случае Львовой можно говорить о развитии депрессивного эпизода тяжелой степени.

Цветаева Марина Ивановна (1892–1941) – русская поэтесса и прозаик. С 1922 г. находилась в эмиграции, в 1939 г. вернулась на родину. Эпиграфом ко всей жизни Цветаевой могли бы послужить ее собственные строки: «Не умереть хочу, а умирать».

С подросткового возраста Марина была недовольна своей наружностью: форма лица казалась ей слишком круглой, а румянец слишком ярким. В связи с этим Цветаева одно время ходила стриженная наголо, в черном чепце и черных очках. Пытаясь изменить себя, она голодала, изнуряла себя ходьбой, стремилась придать аскетичность своему облику. Носила прическу, наполовину закрывавшую лицо, много курила, и папироса вскоре стала неотъемлемым штрихом ее портрета.

Это пример типично депрессивного отношения к себе человека, находящегося на грани самоуничтожения. Более решительный поступок не заставил себя ждать. В 17 лет Цветаева попыталась покончить с собой. Суицидальная попытка произошла на представлении «Орленка» любимого ею французского поэта Ростана. Но револьвер дал осечку.

О, дай мне умереть, покуда

Вся жизнь как книга для меня…

И дай мне смерть – в семнадцать лет!

Почти неизменным состоянием Цветаевой была тоска. Тоска – и чувство протеста: против всех. Выходя замуж, она не удосужилась поставить отца в известность, так как «не признавала формальностей брака». Все это было крайне не похоже на общепринятые нормы семейной жизни. Цветаева была плохой матерью всем своим детям. Возможно, поэтический дар и внутренняя одержимость не оставляли места для терпеливого спокойствия и уравновешенности, так необходимых в повседневном общении с детьми.