Читать книгу "Во имя любви - Роберта Ли"

— Вы не должны бросать меня одну.

— Об этом не беспокойся, — фыркнула тетя Агата. — Основная прелесть этой поездки заключалась в том, чтобы увидеть лицо Николаса, когда он впервые увидит тебя. Не беспокойся, он приедет в аэропорт.

— Вы не должны были давать ему телеграмму.

— Почему же нет? Ты все еще его жена, и он должен играть свою роль любящего супруга!

Двадцать минут спустя, получив на таможне свой багаж, они вышли в зал прибытия и увидели Николаса, который ждал их. Вокруг него суетилось несколько фотографов, так что он поприветствовал женщин очень быстро и тут же повел их к эскалатору, чтобы спуститься к машине.

По дороге в Лондон Джейн чувствовала, что Николас бросает на нее частые взгляды украдкой, даже разговаривая с тетей Агатой.

— Я надеюсь, Перси закончил отделку дома, — внезапно сказала старая леди, перебив какую-то реплику Николаса.

— Только пару дней назад.

— Ну и как выглядит теперь дом?

— Скоро увидите.

— Не сегодня, — твердо заявила тетя. — Я собираюсь проследовать прямо к себе домой.

Услышав это, Джейн в страхе взглянула на тетю Агату:

— Разве вы не останетесь с нами пару дней?

— Я приеду в Лондон примерно через месяц, а сейчас мне необходим длительный отдых. Я старая леди, дитя мое, и я совершенно измождена.

— В Париже вы не чувствовали себя старой леди, — возразила Джейн, — я за вами еле поспевала!

— Я уверена, что в ближайшие несколько недель я вам не понадоблюсь.

Отказавшись зайти в дом даже на минуту, тетя Агата помахала Джейн рукой, и, глядя, как «роллс» скользит по дороге и исчезает, Джейн поняла, что рассчитывать ей придется только на саму себя.

Собрав все свое самообладание, Джейн вошла в дом и восхищенно замерла. Каким большим выглядел теперь холл, когда вся тяжелая мебель была заменена на изящную, в стиле эпохи Регентства, и как стало светлее, когда убрали темные ковры и обнажили бело-черный мраморный пол.

— Это просто фантастика, — пробормотала она.

— Счет тоже просто фантастический, — сухо заметил Николас.

Она проигнорировала его реплику:

— Не возражаешь, если я все быстро осмотрю?

Он пожал плечами и прошел в гостиную, оставив ее осматривать все перемены в нижних комнатах; когда она вернулась, совершенно удовлетворенная, Николас разливал чай.

— Ты еще поедешь в офис? — спросила она.

— Я закончил на сегодня. — Он протянул Джейн чашку, наполнил свою и, не отрывая от жены глаз, выпил свой чай.

Он понял сразу, что перемена, которая произошла с ней, заключалась не только в смене одежды и прически, и он вынужден был признать, что она выглядела очаровательнее, чем когда бы то ни было. Но не ее внешность привела его в странное волнение; перемена произошла в ее манерах, сделав их неуловимо, но волнующе женственными.

— Это уже третья за час, — заметила она.

— Прости? — Он очнулся от своих мыслей.

— Это третья сигарета, которую ты выкурил за этот час, — повторила она. — Я думала, что ты бросил курить.

— Я бросал.

Она указала на сигарету, ее большие серые глаза, которые он помнил мягкими и нежными, теперь насмешливо смотрели на него.

— Не из-за меня ли ты так нервничаешь, Николас?

Он свирепо смял сигарету.

— Я не нервничаю, я просто удивляюсь, как можно выразить словами то, что я… — Он остановился и подошел к камину, по очереди подержал в руках все вазы, затем поставил их на место. — То письмо, которое я написал тебе… я хочу извиниться за него. Я, должно быть, был не в себе.

— Я могу представить, что ты чувствовал.

— И все-таки мне не следовало писать это письмо. Ведь я был так же виноват в том, что произошло, как и ты, — меня даже следует больше винить за то, что я был…

— Таким дураком? — прервала она.

Он круто повернулся и посмотрел на нее:

— Разве я был таким уж дураком? В конце концов, ты такая очаровательная девушка.

Щеки Джейн вспыхнули.

— Что об этом сказала Кэрол?

— Она ничего не знает.

— Не хочешь ли ты сказать, что ничего не рассказал ей?

— Именно это я имею в виду. — Лицо его было крайне мрачным. — Это нелегко. Ночь, которую ты и я провели вместе… она делает невозможной расторжение брака через год. Ты знала об этом, да?

— Ты так считаешь.

Эти слова напомнили ему о его письме, и он покраснел.

— Вот почему я не сказал Кэрол. Когда она узнает, что мы должны будем ждать три года…

— Если она любит тебя, она подождет.

— Молю Бога, чтобы ты оказалась права.

Слова Николаса вонзились в Джейн подобно ножу, она поразилась, что продолжает спокойно сидеть, в то время как слезы рвались наружу.

— Тебе придется сказать ей когда-нибудь, — заметила она, с усилием выдавливая слова.

— Я знаю. Я разговаривал с Траппом об этом: единственный способ получить развод раньше — это сослаться на особые обстоятельства.

— Что ты имеешь в виду?

Он старался не встречаться с ней взглядом, и она поняла, что он испытывает неловкость.

— Если Кэрол… — Он замолчал, затем быстро сказал: — Если Кэрол забеременеет.

— Понятно, — холодно произнесла Джейн и склонилась над чашкой с чаем. Вот и конец ее надежде, что дополнительное время поможет ей завоевать Николаса. Если Кэрол боится потерять его, то она, несомненно, пойдет на то, чтобы родить ему ребенка.

— Давай лучше оставим все как есть, — сказал Николас. — Через несколько недель я перееду в мой клуб и расскажу Кэрол правду. Если она… если она простит меня, то мы можем жить вместе. Или же, если она предпочтет, мы можем уехать за границу до тех пор, пока я не получу развод.

— А как же компания? Ведь ты исполнительный директор. Ты откажешься от этого?

— Нет, если мы поселимся в Париже. Я смогу приезжать.

— Мне жаль, что все так вышло. — Джейн постаралась придать голосу хоть какую-нибудь легкость, но он звучал мрачно.

— Это не твоя вина, — бормотал он, — это просто… случилось…

Они пристально посмотрели друг на друга, затем он положил руку ей на плечо.

— Я рад, что мы заключили перемирие, — сказал он и вышел.

Все следующие недели Джейн неустанно трудилась в комитете герцогини Банстерской, возвращаясь каждый вечер в пустой дом слишком обессиленная, чтобы отдавать должное ужину в столовой, — она довольствовалась небольшим подносом с едой у себя в комнате. Но ни работа, ни усталость не спасали от горечи, которая наполняла ее каждый раз, когда она вспоминала о Николасе и Кэрол; и хотя она притворялась безразличной, когда слышала их имена, произнесенные вместе, иногда ей хотелось просто убежать прочь.